Русский сын короля Кальмана. Вера Гривина
в какой-то закрытой галерее, где от отчаянья едва не заплакал. Внезапно на юношу словно ветерком повеяло. Он обернулся и увидел прекрасную Феодосию, в нижней рубахе из тонкого полотна, с разметавшимися по плечам волосами.
У Фотия перехватило дыхание.
– Я по нужде… вот тут… заплутал малость… – залепетал он по-русски.
Подойдя к флейтисту, женщина нежно тронула его волосы.
– Мягкие, будто шелк, – прошептала она.
Бедный юноша от такой ласки едва не лишился чувств.
– Это что здесь творится?! – рявкнул, внезапно появившись, одетый в исподнее Андроник. – Стоило мне отвернуться, ты, … такая, уже черт знает с кем мне изменяешь!
Охваченный ужасом Фотий бросился бежать. В паническом состоянии он сразу нашел выход из покоев и помчался, не разбирая дороги. Мелькали кусты и деревья, больно били юношу по лицу ветки, но он ничего не замечал. Споткнувшись обо что-то, беглец упал, а когда попытался вскочить, взвыл от острой боли в ноге. Он всхлипнул и отполз за куст ракитника.
Спустя немного времени юноша услышал шаги.
– Куда он мог деться? – спросил чей-то хриплый голос.
– Куда бы не делся, нам велено его найти – сказал мужской голос потоньше.
Музыкант затрясся от страха, отчего куст, за которым он прятался, весь заколыхался. Тут же перед испуганным флейтистом появились двое рослых слуг Андроника Комнина с дубинами в руках.
– Вот ты нам и нужен! – победно воскликнул плечистый верзила.
– Не надо меня трогать! Я не виноват! – проскулил Фотий.
– Виноват ты или нет – не наше дело, – подал голос малый со шрамом на щеке. – Велено тебя побить, и мы исполним повеление.
Воющего от страха юношу выволокли из-за куста и принялись лупить дубинами. Избиение происходило на берегу бухты Золотого рога, неподалеку от лодочной пристани, где было полно людей. Но никто, конечно же, не стал вмешиваться.
– Святой Боже, помоги! Пресвятая Богородица не оставь! – крикнул Фотий по-русски и тут же получил по голове сильный удар, от которого потерял сознание…
Приходя в себя, музыкант услышал откуда-то издали неясное бормотание, а немного погодя стал различать слова:
– Кости целы… Жив будет… Досталось ему…
«А ведь речь-то русская!» – удивился Фотий и открыл глаза.
Он лежал в чистой постели, возле которой сидела в деревянном кресле немолодая синеглазая женщина, одетая во все темное.
– Очнулся, – удовлетворенно произнесла она.
– Живучий паренек, – сказал с усмешкой появившийся рядом с женщиной старик.
– Где моя дуда? – выдавил из себя Фотий.
– У меня, – ответил старик.
– Кто вы? – спросил юноша.
Женщина гордо вскинула голову.
– Я дочь киевского князя Мстислава Владимировича. На родине меня крестили Евпраксией, а здесь назвали Зоей.
Фотий, конечно же слышал о славном