Бес меченый. Вера Гривина
уважаемым человеком, причем его почитали не только за немалое богатство, а еще и за благочестие. Он редко пропускал церковные службы, строго постился, подавал по праздникам нищим милостыню и жертвовал иногда на храмы.
Семейство Фомы состояло из трех человек – он, его жена Матрена и их единственный сын Савва, появившийся на свет через семь месяцев после того, как его родители осели в Казани. Ребенок родился очень слабым, чему причиной были, те невзгоды, которые претерпела его мать в первые месяцы своей беременности. Мало кто верил, что Саввушка выживет, однако он, в конце концов, окреп и благополучно достиг девятнадцатилетнего возраста. Родители растили его в большой строгости. Юноше возбранялись не только молодецкие забавы, но даже смех или улыбка некстати, а если отец замечал, что взгляд сына задержался на женщине, немедленно следовала кара. В результате такого воспитания Савва был, хотя и довольно робким, зато очень послушным молодым человеком. Оставалось Фоме сделать из сына настоящего купца, продолжателя семейного дела.
Однажды утром семейство Грудицыных задержалось за трапезой. Обычно хозяин, покончив с едой, сразу же отдавал домашним повеления, и каждый спешил к своему занятию, но на сей раз Фома почему-то медлил. Матрена и Савва давно положили ложки, девка Ольгунька убрала со стола посуду, а глава семейства все еще не сказал ни слова. Наконец, Фома прокашлялся и обратился к сыну:
– Лед на Волге тронулся, и мне вскорости надобно плыть в Персию. Пора и тебе, сынок, за дело браться. Отправляйся-ка ты, Саввушка, опосля Благовещения в Соль-Камскую с товарами. Нам нынче деньги особливо надобны – на свадьбу твою. Нашел я тебе невесту с добрым приданым: девицу благочестивую, из семейства почтенного.
Савва так обрадовался предстоящему путешествию, что пропустил мимо ушей сообщение о скорой свадьбе. Он упал на колени и отвесил отцу земной поклон.
– Спасибо тебе, батюшка, за твою обо мне заботу!
– О ком же мне заботиться, как не о наследнике единственном, продолжателе дела и рода?
– Благослови тебя Господь! – воскликнул Савва и еще раз поклонился.
Фома поднялся из-за стола.
– Пойдем, Саввушка, в лавки. Нехристь Ибрагимка, будь он неладен, обещался привезти нынче товар, а Гордей малость занемог. Ступай одеваться!
Выйдя из горницы, Савва немного замешкался в сенях.
– Рано чаду нашему покидать родительский кров, – донесся до его ушей тихий голос матери. – Оженим его, и пущай плывет родимый следующим летом.
Изумленный Савва замер на месте. Прежде мать никогда не перечила отцу, и если она посмела спорить, значит, у нее есть на это важные причины.
– Летом раньше, летом позже, что от того переменится? – раздраженно отозвался Фома. – Чего ты вдруг закудахтала?
– На душе у меня тяжко. Давеча я во сне видала, будто уносит от нас Саввушку конь вороной. Хочу крикнуть, остеречь сынка, но язык онемел; побежала бы следом да руки и ноги отсохли. А жеребец оборачивается и хитро так ухмыляется. Тут-то меня словно обухом по башке стукнуло: