Уж замуж невтерпеж. Карина Демина
она отступила, отползла, позволяя Артану вновь осмыслить себя.
Вот он.
Стоит.
Где?
Пещера. И саркофаг. Камень. Черный. Артан такого не видел. И под руками камень кажется гладким, словно шелк. Его приятно трогать. И на прикосновения он отзывается ласковым теплом.
Саркофаг…
Огромен.
И в нем похоронен мужчина. Точно. Резчик постарался, и камень почти ожил. Мужчина крупный и даже в смерти выглядит величественно. Руки его покоятся на длинном мече, который посверкивает сталью. А на голове лежит корона.
Странная корона.
Артану случалось бывать при дворах. И короны он видывал, всякие, но те были неизменно золотыми и украшены каменьями щедро. Эта же…
Пальцы коснулись её. И Артан не удивился, увидев, что на темном металле осталась более темная полоса его крови. Кажется, в этом месте кровью и платили. За что?
Как знать.
Кровь вошла в камень, и мертвый мужчина открыл глаза. Взгляд его вперился в Артана. Губы дрогнули было. Но… то ли сил было мало, то ли крови.
Артан не отступил.
А мертвец улыбнулся. И веки его сомкнулись. И… и это тоже что-то да значило.
– Прости, – сказал Артан. – Что потревожил твой покой, но… мне страшно.
Это признание далось ему не легко. Но стоило сказать, и стало легче.
– Я узнал эти горы. И город… он ведь именно такой, верно? И она там. И… и я приду к ней?
Ладонь его накрыла руки мертвеца. И меч. И… и тот ответил Артану. А потом вдруг тот осознал себя, сидящим подле саркофага, сжимающим в одной руке меч, а в другой корону. Ту самую, железную, с кривоватыми зубцами, будто сделанную безумным деревенским кузнецом.
Артан стоял.
Держал эти вещи и смеялся.
Подвиг? Он хотел подвига? Что ж, он его совершит… или уничтожит весь этот гребаный мир окончательно.
Глава 11
В которой прогулка по саду получает неожиданное продолжение
«И как девка в возраст невестин входит, надобно родителям приставить к ней доглядом вдову какую или иную женщину почтенную, ибо девичье сердце слабо да влюбчиво. Случится порой какой девке увидеть на ярмароке скомороха или иного пустобреха, она и влюбится, и вот уж, любовею этою одуренная, не слышит ни отца, ни матери, ни иных родичей. От женихов годных нос воротит, слезы льет да еще порою грозится руки на себя наложить, ежели не дозволено ей будет браком с негодником сочетаться»
Мудрославу поймали в саду. Нет, она не пряталась, просто… стало вдруг невыносимо душно в замке. Появилось желание выйти, хотя бы этот сад, который некогда, надо полагать, был роскошен, но ныне о былой роскоши напоминали лишь белесые статуи, порой почти сокрытые плющом.
Здесь и пахло не цветами.
Скорее уж лесом.
– Слав, ну не злись, – Яр увязался следом. – Ну кто ж знал-то? Смотрю, старуха эта девчонку обижает. И главное, охрана есть, а будто и не