Горькое молоко -2. Тюремный шлейф. Владимир Алексеевич Козлов
обошлось. Мясо получилось отменное, принесли хлеба, луку, и разложили всё на столе. Лоб, перед застольем всем сразу объявил, что вино хоть и некрепкое, никому не пить больше стакана. Вино черпали стаканами, окуная грязные руки во флягу, и закусывали голубями.
Салёпа и Дюк чувствовали себя хорошо. Они после сытного ужина быстро собрались и вышли на улицу прогуляться.
Всех остальных, кроме Беды, вино уложило вповалку спать. Перо и Арбуз бегали за дверь, их сильно тошнило. Уснули они на топчане, в неудобной позе. А Туман с Балтой пошли спать к Фае в кладовку.
– Вино это не столовое, – заметил Лоб, – столовое одиннадцать градусов, их бы оно не укатало так. В прошлый раз они водку пили, в которой все сорок градусов и были в порядке, а сегодня с такой обильной закусью их уморило. Не пойму?
– Я в этом ничего не понимаю, но вчера выпил молдавского вина, запьянел, – сказал Беда, – сегодня такого ощущения нет.
– Ты посиди пока со мной, если не торопишься, – попросил Лоб. – Не дай бог они траванулись, мне за это если узнают, могут так влепить, что мало не покажется. Будем надеяться, что обойдётся, – успокоил он себя.
– Я не собираюсь, пока никуда. Буду ждать их в любом случае. Если они дома спать сегодня не будут, то и мне их родители покоя не дадут. Прибегут узнавать, где они есть.
Серый, разломал пополам голубя, одну половину протянул Лбу, вторую принялся грызть сам. Мясо было холодное, но вкусовых качеств не потеряло. В ведре ещё оставалось много тушек этой дичи.
– Тебе придётся одному всё это доедать, – мрачно сказал Серый, – если не доешь, не выкидывай, я собакам Ивана завтра отдам.
– Конечно, не съем, – удивлённо протянул Лоб, – я же не удав.
Но на всякий случай ведро с голубями Сергей поставил к изголовью Лба.
– Лоб, я тебя сегодня весь день хотел спросить, а твой друг Румб на Буреполоме не сидел? Дядька просил узнать. Если сидел, то он велел к нему зайти. Он с радикулитом дома сидит, на работу не ходит.
…Лоб встрепенулся с топчана и лихорадочно затряс головой. Затем ладонью начал бить себе по голове, ругая себя последними словами: – Дурень я недогадливый, бестолочь, я же слышал, несколько раз про Беду, но никак не думал, что это Иван. Видишь ли, ваша фамилия Беда, а я думал, он про кликуху вспоминает. Он попал в лагерь с Москвы, но родом с Карпат, учился в цирковом училище. Ты посиди здесь, я живо сгоняю к твоему дядьке. Это надо же такое совпадение.
– Не надо к нему сейчас идти, ему нездоровится и в доме полно народу, – начал отговаривать его Серый. – А при родне он никогда не говорит ни с кем о своём прошлом. Он меня одного не чурается, у нас с ним дружеские отношения. Лучше давай завтра после второго урока сходим к нему. У меня будет возможность отсутствовать на последующих занятиях.
– Верняк говоришь, так и поступим, а я до этого попробую наше винишко пристроить надёжным людям. То, что тебя дядька любит, как сына это ни