Мое дело. Наше дело. Общее дело. Валерий Геннадьевич Соболев
услышанного Дойл оскалился как бешеный зверь и тяжёлой рукой приложился по лицу Мертвого: сначала на грязный асфальт упали два окровавленных зуба, а после тяжело свалился и сам Мертвый. Дойл избивал его ногами; и с каждым ударом он ощущал насколько Мертвый худой, настолько тощий, что от очередного крайне болезненного удара, его ребра трескались и болезненно смещались. Избиение происходило в течение 10 секунд, однако Дойл настолько сильно устал, словно за это время он разгрузил вагон кирпичей.
– Ну, посмотри на себя теперь! Попробуешь продать еще хоть что-то, тебе конец! – сказал Дойл и ушел, оставив лежащего в крови Мертвого, который из последних сил пытался ухватиться за воздух.
Прохожий парнишка мерзкого вида бросил окурок и нагло посмотрел на выходившего из переулка Дойла, которого переполнял адреналин. Дойл, пытаясь отдышаться, оглядываясь, вернулся обратно к своему автомобилю.
Дойл вернулся домой и уснул только под самое утро. Спустя три часа, он проснулся и вспомнил, как избил Мертвого прошлой ночью, которой словно не было, словно это был всего лишь неприятный сон, отнявший столько сил.
«Наверное, я его убил… Ну, как минимум он останется калекой…» – подумал Дойл и ему резко захотелось разузнать о судьбе Мертвого, но беспокоился Дойл не о его здоровье. На самом деле Дойл, прежде всего, тревожился о том, посадят ли его в тюрьму после нападения на Мертвого. Волновало одно: когда представители закона постучат в дверь?
Дойл спеша съел жареные яйца и сосиски. Затем он поцеловал Марию в щеку, поблагодарил за завтрак и направился к выходу.
– Спасибо милая! Очень вкусно.
– Куда ты собрался? Сегодня выходной, – сказала Мария отцу, который спеша надевал обувь.
– Заскочу в мясную лавку, приготовим стейки вечером.
После того как Дойл вышел, Мария подошла к холодильнику и открыв его увидела, что мясо у них полно…
Через 20 минут Дойл подъехал к магазину-ломбарду. Выпавший прошлой ночью снег, почти растаял. Но солнце, как и в прошлые дни видимо не собирается показываться; его лучи лишь иногда мелькают и тускло освещают кусочки загадочной улицы, на которой часто собирались пацаны, чтобы выпросить у дяди Джозефа несколько монет.
Дойл вошел в магазин-ломбард любезно пропустив мужчину и женщину с детьми, которые только что вышли на улицу, с какой-то коробкой в руках. По всей видимости в коробке находилась какая-то интересная вещица, купленная у Джозефа.
– Здравствуй Джозеф. Ты занят?
– Нет, не занят. Только что отпустил хороших клиентов, не жалеющих денег на хорошие вещи. Но сегодня больше никто не придет. Пойдем выпьем чаю. Так в последнее время и дудоню – чайник за чайником. Ну, что слышно? Как твои дела? Решил проблему? – сказал Джозеф и был рад видеть давнего друга и не мог дождаться, что сейчас расскажет Дойл, ведь судя по его виду, он явно что-то учудил.
Дойл и Джозеф сели за стол.
– Да