Три главные темы человечества. К.Миль
пропитая старуха не пришла ко мне с просьбой взять на работу. Бедняжке не на что купить себе еды, но ей хватает на то, чтобы выделываться и отказываться от печенья.
Три вопроса:
Если бы она знала, что там не печенье, а полпачки засохших галет – она отказалась бы из гордости или даже человек в ее положении объективно не станет это есть?
2. Буду ли я себя чувствовать по-гондонски, если не желая давить, просто выложу галеты перед ней на стол, чтобы все-таки взяла, если захочет?
3. Будет ли она считать меня гондоном, если она знает, что я знаю, что она отказалась из гордости, но пытаюсь манипулировать ее чувством голода пусть даже во благо ей?
Я понял, что мы с ней сможем решить любую проблему, кроме той, в которой она меня считает гондоном. Эта крошка не станет связываться с гондоном, даже в процессе падения в голодный обморок.
– По правде сказать, нет у меня никакого печенья, – для убедительности я даже почесал затылок.
Ее губы оторвались, наконец, от кофе, и она посмотрела на меня так выразительно, удивленно, при том с сомнениями и даже некоторой опаской.
– А работа? – только и спросила она. Ну конечно, чего ждать от человека, который облапошил тебя с печеньем, приходишь в день зарплаты, а в кабинете не осталось даже мебели. Пора было выдать вторую порцию откровений, и отсечь возможность даже минимального моего гондонства в ее глазах:
– С работой все в порядке, не переживайте, – я специально улыбнулся, – С печеньем очень неудобно вышло, дело в том… – я пошвырялся в ящике стола и достал, – Все дело в том, что печенье – это вот, – показал я ей, – Это всего лишь полпачки засохших галет. Собственно, сами видите: предлагать такое гостье – это позор, но, к моему сожалению, я подумал об этом уже после того, как ляпнул эту чушь про печенье.
Она улыбнулась, и еще внимательнее вперила в меня свои глазища. Я выудил из пачки одну галетину. На вид это был абсолютный картон, невозможно теперь установить, по какому поводу я решил побаловать себя таким, но факт был на лицо: я купил это сам. Так вот, оказывается, на что кроме выпивки и алиментов я прожигаю свои деньги. Я просаживаю все в галеты. Может быть, у нас есть какой-то ночной луна-клуб, где собираются пропитые шизики, и играют галетами в карты? Может быть, у нас есть даже свое казино, где галеты заходят вместо фишек? Надо поразмышлять над этим, это могло бы объяснить очень многие странности и пробелы в серости моих дней и темноте ночей.
– Видите? – говорю, – Это просто невообразимая гадость. Мне теперь так стыдно перед вами, что я непременно возьму вас на работу, только чтобы завтра же угостить настоящим печеньем. Вы же выйдете завтра на работу?
– Уже завтра? А можно? – обрадовалась она.
– Если умеете читать, писать, пользоваться кофеваркой и печатной машинкой.
Она заметно приуныла, но глаза не выключались. Что-то ее раздосадовало. Я уже пообещал себе, что возьму ее, даже если она не училась в школе, так зачем теперь