Мир юных. Крис Вайц
в девчонку, которую знаешь с детского сада, – что может быть банальней? И я ничего не предпринимал.
А теперь у нее чувства к моему умершему брату.
Думаю, он тоже был к ней неравнодушен.
– Это конец, Джефф, – вот что на самом деле сказал мне Вашинг, когда Донна вышла из изолятора.
Я растерянно молчал.
– У нас кончаются лекарства, – продолжал он. – Кончается еда. И боеприпасы. Cлушай. Нашему клану не выжить. Выбирайся отсюда. Возьмите с Донной сколько сможете оружия и пищи. Спасайтесь. Если кто встанет у вас на пути – убейте.
Возможно, брат был прав.
А возможно, просто бредил.
В любом случае его настоящим последним напутствием я ни с кем не поделился. Все ведь любят счастливые сказки.
От идеи с библиотекой Умник так и не отказался. У него шило в одном месте, он вечно уговаривал Вашинга на разные вылазки.
Подбегал к брату – глаза возбужденно горят – и начинал:
– Я обнаружил в Чайна-тауне батареи глубокого разряда, годятся для наших болталок. А если еще найти нужный электролит, смогу заменить бумажные фильтры.
И они вдвоем продирались к Канал-стрит: Вашинг – движущая сила экспедиции, а Умник… ну, вы поняли.
С Умником до Случившегося никто особенно не считался. Его воспринимали скорее как обузу. Представляете, парень был президентом робототехнического клуба! И его единственным членом. Но после Случившегося все изменилось: то, что раньше делало Умника парией, вдруг оказалось для нас очень полезным. Когда он с помощью какой-то небольшой пластинки под названием «Ардуино» заставил вращаться деревянные мостки – чтобы лежащие на них солнечные батареи двигались весь день вслед за солнцем, – люди пришли в полный восторг: это вернуло в наш обиход «айподы». Умение Умника мастерить обогреватели всего из трех компонентов – дерева, черной краски и зеркала – тоже оценили по достоинству. Он был единственным, кто мог оживить генератор или собрать спайдербокс. Что бы это ни значило.
Итак, Умник является ко мне домой. Рассеянно вертит рукоятку приемника и разглядывает мои книжные полки. Мои крепостные стены, мою защиту от помешательства.
– У тебя много художественной литературы, – заключает он.
– И что?
– А то, что все это – выдуманные истории про выдуманных людей.
– И?
– И значит, в них написаны одни враки. Установить их подлинность нельзя.
– Зато можно установить их количество, – парирую я. – А это важнее.
Для кого-то, может, и важнее – только, кажется, не для Умника.
– Почему ты в черном? – интересуется он.
– Просто так, – говорю. Потом добавляю: – Не знаю. Траур.
– А-а. Я решил, ты притягиваешь солнечные лучи, чтобы теплее было.
– Нет.
– Ну, ты уже подумал насчет конспекта?
– Подумал.
– И?
– Если мы выясним то, что ты хочешь…
– Ну? – торопит Умник.
– Что тогда? Оно и правда