Дж.. Джон Бёрджер
прозвали в Ливорно? Я же говорил тебе, что мне дали прозвище Скот, потому что я хитер и практичен. Надеюсь, сын унаследует мой реалистичный взгляд на вещи.
– Ты считаешь себя реалистом?
– Разумеется. Вот увидишь. У нас не будет другой возможности.
– Для чего?
– Для того, чтобы ты была сыну матерью, а я – отцом. Чтобы мы втроем были счастливы.
– Я намерена воспитать ребенка так, как хочу я, а не так, как хочешь ты. Если родится мальчик, то он не будет знать лжи. Если родится девочка, то она будет любящей, честной и реалистичной. Мой ребенок обойдется без твоих полумер. Первые десять лет жизни я сама буду его воспитывать.
– Но я имею право…
– Нет у тебя никаких прав!
– Лаура!
– И не проси. Ты опоздал.
Смятые простыни на разобранной кровати, ковры, мебель, чугунная решетка балкона за окном, серо-сиреневые воды озера, Альпы – все, что доступно взору, – все это незыблемо и равнодушно. Только сердца колотятся часто-часто.
Зачатие главного героя произошло через четыре года после смерти Гарибальди.
Гарибальди был героем.
Гарибальди победил врагов Италии. Он вдохновил итальянский народ на самосознание и самоопределение.
В Гарибальди воплотились желания каждого итальянца. В этом смысле его можно назвать олицетворением национального духа. В Италии не было человека – даже среди верных Бурбонам войск Неаполитанского королевства, – который не хотел бы стать Гарибальди. Превратиться в Гарибальди пытались многие, и разными способами: одни выступали против него; другие, как Ла Фарина в Сицилии, предавали его; Кавур в Турине его использовал. Впрочем, превращению человека в Гарибальди препятствовали не личные качества; препятствовало убогое состояние Италии. Это убожество каждый понимал и объяснял по-своему. Для крестьянина убожество заключалось в невозможности оставить свой надел; для приверженца конституционной формы правления – в несостоятельности заговора.
Встреча с Гарибальди ошеломляла людей; до той минуты они не осознавали, кто они. В его присутствии они открывали себя.
…в оборванном мундире, а из оружия при нем были только пистолет и сабля.
– Что заставило тебя отказаться от легкой и обеспеченной жизни и прозябать здесь, в поле, без жалованья и без пропитания?
– А я и сам не знаю, – ответил он. – Две недели назад я отчаялся, хотел было все бросить и сбежать. Вот сидел я на пригорке, а Гарибальди мимо проходил. Остановился рядом, не знаю даже почему. Я с ним никогда ни словом не обмолвился, он и не знал, кто я такой. Но подошел, встал подле меня. Наверное, вид у меня был очень несчастный. А Гарибальди положил мне руку на плечо и сказал своим низким глухим голосом, будто дух какой заговорил: «Крепись! Мужайся! Мы идем в бой за Родину!» Как после этого сбежишь? На следующий день началась битва при Вольтурно…[3]
Седьмого сентября
Здесь и ниже цитируются отрывки из книг Х. Р. Хоуиса «Воспоминания о встречах с Гарибальди и гарибальдийцами» и Джи М. Тревельяна «Гарибальди и создание Италии».