Твоя истинная. Любовь Черникова
покосился на друга и нарочито испуганным тоном принялся рассказывать:
– Это было просто отвратительно! Они делали со мной такое!
– Адепт Шэдоу! – рявкнула декан Прим. – Прекратите пугать адептов! Просто скажите, какой дар у вас превалирует?
– Реаниматор… вроде бы, – не слишком уверенно ответил Шэдоу.
Декан кивнула, жестом приказав ему расположиться поодаль от нас, и повернулась к занявшему свое место в септограмме, отчего-то совсем бледному Шону.
– Кровь, Коррени!
Все повторилось. Парень чиркнул лезвием по ладони. Линии септограммы вспыхнули алым, когда капли крови достигли земли. Помещение снова погрузилось в темноту, и мне показалось, что на этот раз она продлилась дольше. Была куда более вязкой и ощутимой. Я словно чувствовала ее кожей. Проваливалась в нее, словно в прохладный кисель, который лишал меня воздуха. Хотелось заорать или сорваться с места и удрать подальше.
Последовав совету декана, я закрыла глаза, впившись ногтями в ладони и отсчитывая мгновения, в ожидании, когда все закончится. Мне казалось, что я больше не выдержу, и в этот миг зеленоватый свет вновь разлился по залу, отражаясь на бледных лицах. Изрядно, между прочим, перепуганных.
– У вас очень сильный дар, Коррени, – вынесла вердикт декан.
– Кажется, я могу… все? – как-то растерянно и хрипло отозвался Шон.
Декан ободряюще ему улыбнулась.
– Передайте крис следующему адепту, Коррени и идите к своему другу.
Все еще пришибленный свалившимся на него знанием адепт Коррени двинулся к нам. Его взгляд рассеянно пробежался по притихшим одногруппникам и неожиданно остановился на мне.
«О, нет!» – подумала я, почему-то отчаянно не желая прямо сейчас проходить через это испытание.
И конечно же мне не повезло.
– Пора разбавить нашу компанию прекрасной еррой, – галантно поклонившись, Шон протянул мне крис.
По клинку-артефакту проскочила голубая молния – сработало заклятие очищения. Крис словно зловеще подмигнул мне темной сталью.
Несколько мгновений таращилась на кривой клинок ерры Прим, как на руку мертвеца, которая вот-вот оживет и вопьется острыми когтями прямо в сердце, а затем решительно взялась за рукоять и направилась к септограмме.
– Риано, тебе идет оружие! – жизнерадостно откомментировал мой выход, оправившийся от впечатлений Гаррет Шэдоу.
– Придурок! – пихнул его в плечо Шон Коррэни.
– Зато отмучился быстро, – обиженно ответил другу Гаррет. – Да ты должен мне спасибо сказать, а ты еще и недоволен!
Шон только покачал головой.
– Кровь, Риано! – окрик декана Прим отвлек и подействовал на меня точно удар хлыстом.
Больше на рефлексах, чем осознанно, я провела лезвием по ладони. Боль обожгла руку. Алая кровь показалась мне черной в скудном свете линий септограммы. Сама не знаю почему, но я до последнего не позволяла ей упасть на землю. Удерживала, пока не набралась целая горсть…
Столкнулась с хмурым взглядом