Жизнеописания прославленных куртизанок разных стран и народов мира. Анри де Кок
экю в этом кармане, – те самые, которые, как ты знаешь, Империя не хотела от меня взять. Выбирай: или по удару кинжалом от каждого моего воина, или это золото.
– О, монсеньор! я не колеблясь, беру золото…
– И ты уйдешь отсюда и не возвратишься…
– Прощайте и благодарю вас, монсиньор.
Клерк, сжав кошелек в своих руках убежал, не сказав ни слова, не взглянув даже на свою возлюбленную.
Из бледной Империя стала желтой.
Принц злоехидно улыбнулся.
– Этот мальчуган, очень благоразумен, очень!.. Он тотчас же понял, что там, где кардинал не мог утолить своей жажды, клерку нечего и думать об этом. Итак, Империя…
– Итак, монсеньор, – сквозь зубы сказала Империя, – вы удалитесь, или так же верно, что Бог есть, хоть вы и кардинал – если вы еще одну минуту останетесь здесь я впущу вам в живот вот это.
И куртизанка показала кардиналу стилет.
Кардинал смотрел, то на кинжал, то на женщину.
– Не должно вызывать безумца делать безумства! – сказал он ласково. – До свиданья, моя милая! По возвращении из Готенвиля я явлюсь поцеловать ваши ручки!.. – Он поклонился ей и вышел.
– Пусть тысяча тысяч лихорадок сожгут и иссушат твой мозг, проклятый! – рычала Империя, как рассвирепевшая тигрица. – Филипп! моя любовь!.. мой Филипп!.. где ты? Ах, маленький негодяй, он поберег себя… о! я заставлю его растерзать на части… сварить живого в котле, в масле и растопленном олове, за то что ты так спасся. О! о! и он же говорил, что готов умереть за меня, а продал меня за двести экю….
– Империя!.. милая моя!..
Куртизанка вскочила. Этот голос слышавшийся из под ее кресла, этот голос… не обманывалась ли она?.. Это был голос Филиппа. Дрожащая, но дрожащая от радости и боязни, она наклонилась… Обожаемое лицо приблизилось к ее лицу.
Он! да, то был он! Он вышел из одной двери и вошел в другую.
– Херувим мой!.. но к чему?..
Он расхохотался и бросая на колена куртизанки кошелек кардинала, сказал:
– Ты не продаешь свои ночи дешевле ста экю. Так я даю тебе двести. Я плачу не так как барон, граф или герцог, – я плачу как принц.
Это – один из самых пикантных эпизодов из жизни Империи. К несчастью, начавшись водевилем, он кончился драмой.
Более серьезно влюбленная, чем можно бы было предполагать, Империя вследствие этой самой любви, потребовала, чтобы их отношения скрывались во мраке. Кардинал пробыл несколько дней в Готенвиле, и вернувшись он не мог не узнать, что какой-то клерк смеялся над ним и пренебрег его прощением.
Следуя соглашению между ним к Империей, молодой любовник являлся к ней только два раза в неделю: в понедельник и четверг, в полночь. И для того, чтобы избегнуть пагубной встречи он должен был удостовериться, что поле свободно, о чем ему давал знать белый платок.
Все шло отлично шесть недель. Двенадцать ночей было дозволено Филиппу Мала плавать в океане наслаждений. Но как пройдет тринадцатая ночь?.,.
Как все куртизанки, Империя была суеверна… О! Если бы она могла перескочить через эту