Безумие толпы. Как мир сошел с ума от толерантности и попыток угодить всем. Дуглас Мюррей
все еще существуют. Все сводится к вопросу, который так и не получил ответа, а именно – являются ли геи точно такими же, как все другие люди, за исключением одной-единственной характеристики? Или делает ли эта характеристика совершенно непохожими на все остальное общество? Есть два противоположных взгляда на этот вопрос.
Одного взгляда придерживаются те, кто считает, что геи являются – и должны быть – как все. Они завоюют любые и все недостающие им права, продемонстрировав, что ничто не отличает их от их гетеросексуальных друзей и соседей. Как и гетеросексуалы, геи могут жить в домах с красивым белым заборчиком, могут жениться, состоять в моногамных отношениях и в конце концов обзаводиться детьми и растить их. По сути, они могут быть добропорядочными. Это как минимум один из вариантов, изложенный в таких работах, как книга Хантера Мэдсена и Маршала Кирка «После бала. Как Америка преодолеет свой страх и ненависть к геям в 90-е» (1989)[40]. Но такие работы, проповедующие геям путь к принятию обществом через нормализацию, всегда находит противодействие со стороны другого элемента того же предполагаемого «сообщества».
Эта сторона может быть описана (и самоописана) не как «геи», а как «квиры». Это была – и есть – группа людей, которая считает, что влечение к людям своего пола означает нечто большее, чем влечение к людям своего пола. Эта группа людей считает, что влечение к своему полу должно стать только началом огромного пути. Первым шагом к тому, чтобы не просто научиться жить, но и нарушать привычные правила жизни. В то время как геи могут хотеть просто быть принятыми в обществе, квиры хотят, чтобы их воспринимали как принципиально отличающихся от всех остальных, и стремятся к разрушению того порядка, к которому пытаются приспособиться геи. Это – редко замечаемое, но центральное для сообщества разделение, существующее столько, сколько существует сама гей-идентичность.
В начале гей-революции были такие люди, которые ратовали за создание объединенного «фронта освобождения», которые мог бы увязать «гей-фронт освобождения» с другими движениями. Под влиянием таких активистов, как Джим Фуратт, альянсы расширились (и в то же время не были ограничены) до таких национальных движений, как «Черные пантеры», и зарубежных – вьетконговцы, режим Мао в Китае, режим Кастро на Кубе и другие. Тот факт, что эти движения заявляли вслух о своей варьирующейся степени вражды с гомосексуалами (в маоистской Китае, к примеру, были готовы публично кастрировать «сексуальных дегенератов»), был просто одним из противоречий, которое необходимо было принять. Движение за права геев идентифицировало себя с движениями, которые не просто были революционными, но и противопоставляли себя обществу, в которое оно стремилось быть принятым[41]. В каждое последующее десятилетие начиная с 1960-х это разделение воспроизводится в гей-сообществе.
Во время эпидемии СПИДа в 1980-е стала нарастать существенная (и понятная) радикализация среди
Hunter Madsen and Marshall Kirk,
See Paul Berman,