Перезагрузка. Эми Тинтера
нога? – перебила его я.
Он глянул вниз, подрыгал ею:
– Заживает.
– Тогда поднимай руки и будем продолжать.
Почти при каждом ударе он смотрел мне в глаза. Я не совсем понимала его взгляд – казалось, Двадцать два был чем-то заинтригован. От этого настойчивого взгляда в груди возникало легкое волнение, и это меня отвлекало.
– На сегодня достаточно, – объявила я, когда его челюсть срослась после второго перелома за день. Через десять минут наступало время ужина, и все уже покидали спортзал.
Я подала ему руку, помогая встать с мата, и он принял ее. Поднимаясь, он на секунду придержал меня за плечо и наклонился так близко, что я почувствовала на щеке его дыхание.
Моим первым желанием было отскочить. Никто не подходил ко мне вплотную. Что значит улавливать чужое тепло, я не помнила даже в мою бытность человеком. Но он заговорил так тихо, что слышно было только вблизи.
– Нас что, постоянно подслушивают? – спросил он.
– Не знаю, – ответила я шепотом. – На заданиях – точно. Здесь всюду камеры, так что вполне возможно.
Двадцать два выпрямился, но не отступил. Наверное, я приготовилась создать между нами более уместную дистанцию, но меня отвлекла его улыбка. Я всегда жила в мире, где приходилось смотреть снизу вверх, но сейчас мне впервые захотелось встать на цыпочки и приблизить наши лица.
Кто-то кашлянул, и я поспешно сделала большой шаг назад. Слышали нас или нет, но видели наверняка. Охранник в углу, камеры на стене, проходившие мимо рибуты – всем было отлично нас видно.
– Доброй ночи, – сказала я и быстро пошла прочь.
Глава восьмая
– Сегодня ты только смотришь, – напомнила я ему следующей ночью, когда мы оказались на крыше КРВЧ. – Не забывай об этом.
Двадцать два кивнул. Потом начал усиленно растирать руки и качаться на пятках. Салаги всегда нервничали, но я подозревала, что он и на крышу пойдет со своей обычной улыбочкой. Этого не случилось, и я почти заскучала по ней.
На крыше, в темноте, уже ждали челнок десять рибутов. Пятеро салаг с тренерами. Лисси бросила презрительный взгляд на приплясывающего Двадцать два и самодовольно посмотрела на своего стажера, однако Сорок три, с его маленькими ручонками и странным лицевым тиком, никак не тянул на предмет гордости.
– Молчи, пока не спросят, – продолжила я, не обращая внимания на Лисси. – На задании делай все, что велят офицеры, иначе тебя пристрелят.
Он снова кивнул, и в ту же секунду на крышу со стуком приземлился челнок. Порыв ветра взметнул мои собранные в хвост волосы. Открылась боковая дверь, внутри стоял Леб. Несмотря на холодную ночь, рукава его черной рубашки были закатаны. Высокий, крепко сложенный, он часто испытывал неудобство в жесткой и тесной форме КРВЧ.
Леб махнул рукой, приглашая нас внутрь. Мы стали заходить, гремя подошвами по металлу. Поскольку той ночью нас было десять, челнок выбрали среднего размера. Вдоль одной стены тянулись маленькие черные сиденья, напротив располагалось кресло побольше – для офицера. Дверь в кабину пилота была еще открыта, и я различила человеческий