Перезагрузка. Эми Тинтера
и через секунду пискнуло у моих ног. Это был салага, которого прокатили по скользкой плитке, словно детскую игрушку. Я чуть не наступила ему на голову и резко впечатала ботинок в пол.
Из носа новичка текла кровь, под глазом наливался фонарь. Длинные тощие ноги раскинулись на полу, а тонкая белая футболка прилипла к костлявому телу. Он явно недоедал в свою бытность человеком.
У парня были коротко остриженные черные волосы и такие же угольно-черные глаза, в которых растворялись зрачки. Наверное, раньше они были карими. После смерти карие глаза обычно приобретают золотистый оттенок, но мне понравилась эта бездонная чернота. Она напрочь не сочеталась с белизной столовой и блеском глаз остальных рибутов.
Теперь, когда он очутился возле меня, ни один не решился подойти к нему, но кто-то выкрикнул: «Двадцать два!» – и расхохотался.
Двадцать два? Не может быть! Уже несколько лет я не встречала никого ниже сорока. Ну да, в прошлом году была Тридцать семь, но через месяц она умерла.
Я пнула его руку, чтобы взглянуть на штрихкод. Каллум Рейес. Двадцать два.
От удивления брови мои взлетели. До Перезагрузки он оставался мертвым всего двадцать две минуты. По сути, он все еще был человеком. Я снова посмотрела на его лицо и с удивлением увидела, что он улыбается. С чего бы это? Для веселья время не слишком подходящее.
– Привет, – сказал он, приподнявшись на локтях. – Похоже, Двадцать два – это я.
– Это твой номер, – ответила я.
Улыбка его стала еще шире. Мне захотелось сказать ему, чтобы прекратил скалиться.
– Знаю. А у тебя какой?
Я подтянула рукав и повернула руку, чтобы он увидел число: «178». Его глаза расширились, улыбка увяла. Я почувствовала удовлетворение.
– Ты Сто семьдесят восемь? – спросил он и рывком встал.
Обо мне даже люди слышали.
– Да, – ответила я.
– Серьезно? – Он быстро окинул меня взглядом. Улыбка вернулась.
При виде его сомнения я нахмурилась, и он рассмеялся:
– Извини. Я представлял тебя иначе… не знаю какой. Повыше, может?
– Я не могу управлять своим ростом, – отрезала я, пытаясь вытянуться на лишнюю пару дюймов. Впрочем, это не помогло бы. Он нависал надо мной, и мне пришлось задрать подбородок, чтобы смотреть ему в глаза.
Он рассмеялся, хотя я понятия не имела из-за чего. Что смешного в моем росте? Его громкий, искренний смех разнесся по залу, где успела воцариться тишина. Это был нездешний смех. И сам он был не из нашего числа, со своими пухлыми губами, которые ухмылялись в неподдельной радости.
Собравшись уйти, я шагнула в сторону, но он поймал меня за руку. Несколько рибутов так и ахнули. Никто и никогда не прикасался ко мне. Никто даже не приближался, за исключением Эвер.
– Не расслышал твоего имени, – сказал он и повернул мою руку так, чтобы рассмотреть надпись, не обращая внимания на дикость своего поступка. – Рен, – прочел он и отпустил меня. – А я Каллум. Приятно познакомиться.
Я