Творчество и потенциал. Выпуск 2. Альманах

      Вдали от исхоженных троп,

      среди многолистной дубравы

      удушливым запахом травы

      в гортани щекочут остро.

      И воздух облит резедой

      медового терпкого лета,

      поляна шмелями распета —

      кружится их радостный рой.

      Изящна структура листа,

      под ним – красота-земляника

      алеет, и нить Эвридики

      ус тянет, достойный холста.

      И в луже танцует звезда,

      играя с текущим пространством.

      По рельсам июньского графства

      к созвездьям летят поезда.

      Ах, Август милый!

      Что ты натворил!

      Накуролесил и насенокосил.

      Любовью с головой меня накрыл

      и чудную вуаль на жизнь набросил.

      Ты, Август,

      не способен уберечь

      от острых и горячих летних мук,

      от светлых заблуждений, ярких встреч,

      когда в ушах

      лишь громкий сердца стук

      и явь любовной тайны на двоих

      свиданья превращает

      в один миг.

      Бред и зыбкие видения,

      словно сон,

      и святое вдохновение —

      это он,

      и безумные свидания,

      жар любви,

      а за ними – расставаний

      корабли,

      губы страстные палящие —

      томный вздох,

      мы с тобой уже пропащие,

      знает Бог,

      всё, что было, в Лету кануло

      в один миг,

      разделили страсть и счастье мы

      на двоих.

      Запрокину лицо – крики чаек,

      Словно болью пронизанный звук,

      В нём тревожное эхо прощаний

      И движенье взметнувшихся рук.

      Птицы-чайки, под небом несёте

      Древних предков святую мольбу,

      Торжествующий зов на охоте

      И в дыхании туч – ворожбу.

      Ветер тешится с дудкой гобоя.

      Звоном копий и блеском кольчуг

      Говорит в стонах чаек былое,

      В женском сердце рождая испуг.

      В криках чаек – смятенные души

      У бездомного ветра в плену

      Оставляют в природе зовущий

      Дух вселенский, что память вдохнул.

      Я выгораю новым текстом,

      внутри колдуя и снаружи,

      и движется упорный вектор,

      границы бывшие нарушив,

      и отпечаток на бумагу

      ложится от нежданной мысли

      и, словно подчинённый магу,

      вращается клубок коллизий.

      А птица умерла в полёте,

      не завершив судьбы маршрута,

      на предпоследнем повороте,

      не уловив другого смысла,

      в