Здесь мопсы не рассказывают сказки. Варя Каткова
положила трезвонящую трубку под подушку на стул и села сверху, зажмурив глаза.
– Милка, это кошмар какой-то! Во что мы ввязались?
– Не мы, а ты, – уточнила я, рассматривая коготки на передней лапке.
Хорошо, что хоть они были целы. В отличие от моей черепушки.
– О, моя красавица! Прости, прости, я и не заметила, как ты очнулась. Милка, мне так жаль.
«Ну-ну… Обычно свое сожаление люди проявляют по- другому. Как минимум завтраком в постель».
– Сейчас я приготовлю завтрак. И мы будем кушать!
– Не мы, а я!
– Я так испугалась за тебя. Покажи-ка мне свою голову.
Варьваря спрыгнула со стула и побежала ко мне посмотреть место ушиба. Поцелуи в нос и крепкие объятия не заставили себя долго ждать. Ведь лучшим лекарством, по версии Варьвари, была любовь.
Об этом она прочитала в популярной книге по позитивной психологии. И с тех пор каждое утро прыгала на пятках перед зеркалом и улыбалась своему отражению, тыкая в него пальцем со словами:
– Вселенная тебя любит.
Однажды я попыталась повторить подобный трюк, пока никого не было дома, заменив непонятное моему разуму слово «Вселенная» на «сосиска». Попрыгала пару раз перед зеркалом, но вместо сосисок и хорошего настроения на меня лишь обрушился гневный стук по батарее от соседей с низу. Не исключаю. Это Вселенная посылала в тот момент сообщение, но что для мопса знаки, когда все мысли о еде.
Какой смысл тратить свою космическую энергию на них? Лучше сразу отправить посылку с мясными деликатесами.
Варьваря чмокнула меня в мохнатую щеку, крепко обняла несколько раз и вернулась к рабочему столу.
Спустя две минуты сорок пять секунд тишины и медитации над остывшей кружкой чая, она была вынуждена поднять телефонную трубку вновь.
Я продолжала лежать на подушке, наблюдая со стороны за ситуацией, и не заметила, как на глаза опустились отяжелевшие веки. В мгновение я поняла, что очень устала. Как будто всю ночь вагоны с углем разгружала. Но я связала это с отсутствием завтрака, а не с углем.
Стоило мне прикрыть глаза, как я почувствовала, что кровать подо мной растворяется в пучине облаков розового пара, меняет привычную обстановку родного дома на нетипичную для Уральской зимы зеленую лужайку с сочной травой.
Я заволновалась и покрепче зажмурила глаза. Для надежности прикрыла их лапками. Сосчитала до семнадцати и оторвала правую лапу от морды, ощупывая пространство вокруг. Пространство ответило тем же.
Вместо мягкого одеяла мои ноги обнимал теплый ветер. На нос сел неопознанный летающий объект.
Любопытство, щекотавшее нос, взяло вверх, и я распахнула глаза.
Поляна была небольшая, но я находилась на ней совершенно одна. Вокруг не было ни трезвонящего телефона, ни Варьвари с Зайкой, ни пустой миски с едой.
Только ярко-зеленая, словно огуречная попка лужайка и обступившие ее многовековые сосны.
«Очень интересно».
Сквозь смурые деревья, подпиравшие облака, к поляне подступали белые кирпичные домики с разноцветными черепичными крышами. Желтые,