Мандаринка на Новый год. Дарья Волкова
потакать твоим капризам! Если ты думаешь, что тебе стоит только щёлкнуть пальцами и я тут же…
– Тут же что?
– Тут же брошусь к тебе в постель! И не рассчитывай! И вообще… – У нее внезапно заканчиваются слова.
– Зачем ты тогда со мной едешь?
Вопрос кажется настолько неприкрыто издевательским, что Люба задохнулась от возмущения.
– Знаешь, что?! Не знаю, что ты там себе вообразил, но ты мне противен! Я не хочу тебя, понял? Останови машину! Немедленно!
Удивительно, но малолитражка тут же резко принимает вправо, прижимается к обочине. Но открыть дверцу Люба не успевает – он обхватывает ее лицо, а губами запечатывает рот. Вот и продолжай дискуссию в таком невыгодном положении!
Она попыталась отпихнуть его, вырваться. Но он держал ее, словно в тисках. Сопротивление было сломлено и спустя минуту салон огласил первый тихий стон. Делай это, да, вот так! Ты знаешь, как мне нравится…
– А теперь… – Он все-таки оторвался от ее губ, но дыхание тяжёлое. – Скажи еще разок… – Он буквально рычит. – Скажи, что я тебе противен и ты меня не хочешь!
– Скотина!
– А ты-то как меня бесишь!
– Звероящер!
– Стерва!
Красная малолитражка резко, с пробуксовкой колёс, трогается с места, вливаясь в поток машин.
Щёлкнул замок. Дверь распахнулась. Они вошли в квартиру. Николай зажёг свет в прихожей, помог Любе снять шубку.
Она нарушила затянувшееся молчание:
– Кем ты меня считаешь? Своей личной игрушкой? Ты полагаешь, что если ты… ты стал у меня первым, то теперь я обязана быть только с тобой, исполнять твои прихоти? Разве ты имеешь право так вот врываться в мою жизнь, хватать и тащить куда-то, лишь потому, что тебе… тебе приспичило? Я только этого достойна в твоих глазах? Знаешь, я такого от тебя не ожидала. Если бы я знала, что ты будешь так со мной обращаться, я бы никогда… Не думала я, что всё выйдет именно так! – Она выпалила это зло, на нерве, заводя себя, но отчего-то не вышло выдержать этот тон и последние слова прозвучали горько и обиженно.
Ник не знает, что сказать, стоит, словно нашкодивший школьник перед распекавшей его учительницей.
Люба тоже молчит. Молчание затянулось. И тут Николай прижимает ее к себе и шепчет на ушко:
– Нет. Всё не так, как ты говоришь.
– А как?
– Вот так…
Первый нежный поцелуй приходится в висок. А потом в щёки, закрытые глаза, кончик носа и, наконец-то, в губы. Нежно и томительно неторопливо. Он шепчет между поцелуями, как наговор, как заклинание: «Вот так… Вот так…» Вот так. И сопротивляться этой магии совершенно невозможно.
Он выложился на двести процентов. Прислушиваясь к каждому ее вздоху. Не сводя взгляда с лица. Замечая малейшую дрожь тела. Не позволяя себе, думая лишь о ней, только о ней. И отпустил себя ровно тогда, когда почувствовал, какая она мягкая и расслабленная в его руках. И не только в руках – там, где соединились их тела, она тоже перестала болезненно сжиматься, доверившись ему. И нет и следа слез на лице, и ее бедра так мягко подаются ему навстречу. Вот тогда он себя отпустил. Воздержание