Череп для ученика. Евгения Белякова
ни при чем.
– Ох… интересно… – прошептала Тео, и даже чуть привстала.
«Ничего интересного», – досадливо подумал Гринер, валяясь в начинающей стремительно остывать луже и ощущая, как на лбу растет четвертая шишка.
Тео вгляделась в лежащего на полу парня и покрутила пальцем в воздухе.
– Или мои глаза меня обманывают, или вода разлилась в виде знака «хех».
– Да неужели, – пробурчал Гринер, усаживаясь. Одно из полотенец закрутилось у него вокруг шеи, и он раздраженно пытался сдернуть его. Надо же, так опростоволоситься, а он как раз хотел (после того, как поможет ей, естественно), попросить наемницу взять его с собой… Теперь точно ничего не выйдет, и ему придется и дальше работать у склочника Нобюса, ожидая, когда в таверне снова появятся искатели приключений, а значит – шанс уехать.
– Точно… он самый, – медленно и очень вдумчиво сказала Тео, словно бы не замечая сарказма Гринера, – Знак «хех».
– Что? – спросил Гринер.
Она простонала:
– Ну почему именно сейчас… и здесь… Нет! Не желаю, не хочу, не буду!
– Да как хотите… – поспешно согласился Гринер и стал на заднице отползать к двери.
– Стой! Не пугайся, это я не тебе… – Тео тяжело вздохнула. – Все нормально. В полном порядке. Принеси мне, пожалуйста, еще воды и полотенец, если тебя не затруднит.
– Да, миледи…
Гринер стал на четвереньки, потом поднялся, подобрал кувшин с тазиком, и вышел, потирая лоб. Вышел в полном недоумении.
А Тео вскочила с кровати и босой ногой размазала лужу по полу, шепча:
– Не до этого мне сейчас… Вот честное магическое, совсем не до этого…
«Парню лет семнадцать», – подумала она, – «староват для ученика». И принялась одеваться. Второй сапог нашелся под дорожным мешком, полуторник в ножнах – там же.
Гринер принес еще воды. Тео умылась, отфыркиваясь, ласково потрепала Гринера по плечу:
– Молодец. Спасибо.
И попыталась сунуть ему золотой. Гринер с достоинством покачал головой.
– Благодарю, миледи, но… не надо.
Он все еще лелеял надежду на то, что она согласится взять его с собой. В жизни всякое случается, подумал он, – и чудеса в том числе. Поэтому, твердо посмотрев в глаза Тео, которая пожала плечами и спрятала монету в кошелек на поясе, потащился за ней в конюшню.
– Коня-то моего они не забрали?
– Нет, миледи, он там.
Оставив плату для хозяина на кровати, Тео спустилась вниз. Гринер молился про себя Древу, чтобы по пути им не встретился Нобюс, и, видимо, тот внял его просьбе. Вокруг было тихо, как утром в понедельник (хотя на дворе стояла определенно пятница). Когда они проходили по залу, Тео со страданием на лице поморщилась, завидев сиротливо лежавшую посреди помещения люстру в шестьдесят свечей. Часть из них выскочила из креплений и разлетелась по залу.
Они зашли в конюшню. Конь Тео, статный жеребец угольного окраса, завидев ее, радостно