Казанский альманах 2019. Лазурит. Коллектив авторов
пор данное им Жоржу, заставило Катрин взвиться. Но разразиться гневной тирадой она не успела, поднялся занавес, и раздались первые аккорды. Александру Сергеевичу хотелось бы вовсе не вспоминать о Дантесе, но по окончании оперы в фойе они встретились с Данзасом. А там опять обмен любезностями и, конечно же, поздравления Катрин с предстоящим браком. И снова Пушкин не удержался от язвительного замечания:
– Даже не знаю, какой подданной теперь будет считаться моя свояченица, то ли голландской, то ли французской, то ли русской.
Екатерина Николаевна хмыкнула, дёрнув плечиком:
– Вы бы, Александр Сергеевич, лучше о Глинке поговорили. Тут его некоторые ругают за оперу, говорят, что нам сыграли музыку кучеров. Разве вы не согласны?
– Катрин, Михаил Иванович написал оперу народную, только вам что до этого народа, ведь вы во француженки подались! А ведь какое дружное действие, какой накал страстей, и либретто хорошо, хоть и жаловался Соллогуб, что его либретто отвергли, но Розен написал что надо!
Спустя пару недель Екатерина старательно выписывала буквы в своём письмеце. Послание предназначалось Жоржу, и ей хотелось, чтобы почерк смотрелся куда более изящным, чем обычно. Жених был серьёзно болен, впрочем, жестокая простуда и лихорадка свирепствовала во всех домах. Пушкин почти не выходил из кабинета, просил не пускать к нему детей, но работал и рассылал записки друзьям. Чаще Одоевскому, с которым вёл работу по журналу: «Я дома больной в насморке. Готов принять в моей каморке любезного гостя – но сам из каморки не выйду». Старшая Гончарова из комнаты тоже не выходила, чтобы не сталкиваться с зятем, слишком уж натянутыми стали их отношения. Она мысленно уже принадлежала дому Геккернов и не могла дождаться свадьбы. Одни только хлопоты, связанные с бракосочетанием, волновали её, она писала брату Дмитрию о деньгах, заказывала через него шубку из голубого песца, напоминала о венчании, назначенном на первую половину января, надеясь на присутствие всех близких.
Пушкин пытался забыться в работе. В типографию следовало сдать четвёртый выпуск «Современника»; Плюшар готовил к переизданию «Евгения Онегина»; «Слово о полку Игореве» увлекло поэта, и он принялся изучать текст и сравнивать переводы. Все ожидали от него труда о Петре Великом, но и работа над столь монументальным произведением требовалась колоссальная. А между тем не следовало забывать об опостылевшей светской жизни и о красавице-жене, которую во избежание дальнейших слухов нельзя было запереть дома или увезти в деревню, как ему часто хотелось.
Уже ждали Новый год и Рождество, а в доме вновь закончились деньги. Надеялись на поступление от нового выпуска «Современника», на десять тысяч рублей от миниатюрного по формату «Евгения Онегина», но пока следовало срочно гасить старые долги, чтобы жить дальше. Принесла своё столовое серебро Александрина, просила заложить, но Пушкин не взял. У всех мало-мальски знакомых и ростовщиков занято, не к кому и обратиться. Наталья Николаевна вызвалась просить займ на своё имя:
– Пойду к Юрьеву, Саша, говорили, он