Блуждающая реальность. Филип Дик
купил мой первый роман… и еще немало последующих. Наткнулся я на него случайно: искал Popular Science. Меня поразило название. Рассказы – и о науке? Я мгновенно узнал ту магию, с которой уже встречался в книгах о стране Оз, только связанную не с волшебными палочками, а с наукой, отнесенной в будущее, где, как всем известно, она будет играть в нашей жизни все более и более важную роль. Так или иначе, в моем представлении магия равнялась науке… а наука (из будущего) – магии. Я и сейчас не утратил такой взгляд на вещи; а предсказание, что со временем наука будет становиться для нас все важнее (помните, мне тогда было двенадцать), к добру или к худу, сбылось. Что ж, ставлю на то, что наука нам поможет. Ее угрозы не слишком меня беспокоят – не пугает даже оскал водородной бомбы. Не стоит забывать: наука спасла больше жизней, чем отняла.
В старших классах у меня появилась первая подработка – в магазине приемников и грампластинок: я подметал, вытирал пыль, но никогда-никогда не разговаривал с покупателями. Всплыла моя давнишняя любовь к музыке, и я принялся исследовать безбрежные музыкальные просторы: к четырнадцати годам узнавал на слух буквально любую симфонию или оперу, любой классический мотив, который мне напевали или насвистывали. Благодаря этому я повысился до перворазрядного продавца грамзаписей. Музыка и грамзаписи стали моей жизнью: этому я планировал посвятить будущее. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой – я наконец стану управляющим, а потом, может, и владельцем магазина грампластинок! О научной фантастике я и думать забыл, даже больше ее не читал. Она, как радио-сериал Jack Armstrong, the All – American Boy!, заняла свое место среди прошедших детских увлечений. Однако писать мне по-прежнему нравилось: я писал рассказики и надеялся продать их в The New Yorker (это так и не удалось). А тем временем жадно поглощал современных литературных классиков: Пруста и Паунда, Кафку и Дос Пассоса, Паскаля – но тут мы переходим к более старой литературе, и список может тянуться до бесконечности. Скажем просто: литературу я изучил от «Анабасиса» до «Улисса». Я учился не на научной фантастике, а на произведениях серьезных авторов, признанных во всем мире.
К фантастике – и, в конце концов, к сочинению фантастики – я вернулся кружным путем. Энтони Бучер[17], самый обожаемый и самый важный человек в научной фантастике того времени, вел на местной радиостанции передачу о вокале, а я, поскольку интересовался классической музыкой, стал ее слушать. Потом с ним познакомился – он зашел в магазин, где я работал, – и у нас завязался долгий разговор. Выяснилось, что человек может быть взрослым и образованным и тем не менее наслаждаться научной фантастикой. Тони Бучер вошел в мою жизнь и определил ее направление.
Раз в неделю Тони вел у себя дома курсы писательского мастерства. Я решил туда сходить, и Тони любезно просмотрел мои первые, довольно беспомощные творческие потуги. Реализм его не впечатлил, зато, к моему удивлению, он весьма заинтересовался маленьким фэнтезийным рассказиком – едва ли, кажется, не готов был его напечатать. Тогда я начал писать все больше фэнтези, а затем