Штормовой день. Розамунда Пилчер
и сделав крутой поворот, въехать на узкую аллею, шедшую вверх между миндальными деревьями по обочинам. Наши фары прорезали темноту, и я увидела впереди виллу – белый квадрат фасада, который разнообразили лишь маленькие замкнутые оконца и зажженный фонарь, раскачивавшийся над украшенной шляпками гвоздей входной дверью.
Отто нажал на тормоз и заглушил мотор. Мы вышли из машины. Отто достал с заднего сиденья мой чемодан и через вымощенную гравием площадку пошел впереди меня к дому. Он открыл дверь и посторонился, пропуская меня вперед.
Мы очутились в прихожей, освещенной люстрой из кованого железа, а из мебели там стояла длинная кушетка, покрытая пестрым одеялом. Возле двери стоял сине-белый кувшин с тростями, увенчанными набалдашниками из слоновой кости, и с зонтиками от солнца. Как только Отто притворил входную дверь, напротив открылась другая, внутренняя, выпустив маленькую темноволосую женщину в розовом халате и разболтанных ношеных тапочках.
– Señor[1].
– Мария.
Женщина улыбнулась, обнажив ряд золотых зубов. Отто заговорил с ней по-испански – задал какой-то вопрос, она ответила, после чего он представил ей меня.
– А это Мария, которая ведет все наше хозяйство. Я сказал ей, кто вы такая.
Я протянула руку, и Мария пожала ее. Мы дружелюбно заулыбались, кивая друг другу. Потом Мария опять повернулась к Отто и еще что-то сказала. После этого он передал ей мой чемодан, и она удалилась.
Отто объявил:
– Ваша мама спала, но сейчас проснулась. Разрешите мне помочь вам с пальто.
Я расстегнула пуговицы, а он снял с меня пальто и положил его на край кушетки. Затем он направился к еще одной двери, сделав мне знак следовать за ним. Я повиновалась, внезапно занервничав, боясь того, что предстояло мне увидеть. Он ввел меня в гостиную – длинную комнату с низким потолком и стенами, белеными, как и весь дом. Обставлена она была приятной смесью современной скандинавской и старинной мебели. По плиточному полу были разбросаны ковры, кругом было множество книг и картин, а круглый стол посередине манил обилием аккуратно разложенных журналов и газет.
В большом камине горели настоящие дрова, а напротив была постель с низким столиком возле нее; на столике стояли стакан с водой и кувшин, кружка с несколькими стебельками розовой герани, лежали книги и горела лампа.
Комната была освещена только этой лампой и мерцающим огнем в камине, но от самой двери я увидела хрупкую фигуру под розовыми одеялами и исхудалую руку, протянувшуюся к Отто, едва он приблизился и встал на ковре у камина.
– Милый, – сказала она.
– Лайза.
Он взял ее руку, поцеловал.
– Тебя так долго не было!
– Мария сказала, что ты спишь. Ты в силах принять гостью?
– Гостью? – тоненько сказала она. – Кого же?
Отто покосился на меня, и я выступила вперед, встав рядом с ним.
Я сказала:
– Это я, Ребекка.
– Ребекка!
Сеньор