Улыбка бога. Екатерина Соловьева
пригорка приятели шли, то и дело, помогая друг другу, чтобы не оступиться.
За высоким холмом раскинулось широкое поле. Пологая, ровная степь, поросшая ковылём, лютиком и пастушьей сумкой, тянулась до самого горизонта. Ветер перебирал макушки трав, которые колыхались, как морские волны. Высоко в небе заливался жаворонок.
Спутники переглянулись и бодро зашагали по мягкой зелени. Ида сорвала травинку и деловито сунула между зубов. Глеб хмыкнул, и эффектно продемонстрировал более длинный стебелёк пырея в уголке рта, но не заметил, что зацепил ещё и одуванчик. Пока он отплёвывался от горького сока, Ида хохотала до слёз.
Степь во всю грудь дышала жизнью: из-под ног вспархивали спугнутые перепёлки, среди травы шныряли невидимые мыши, над головой тяжело гудели жуки, а среди клевера надрывались кузнечики. Изредка с места срывались неподвижные коричневые столбики – шустрые суслики. Горьковато пахло полынью и диким горошком.
Солнце пригревало так, что приятели сняли плащи, затолкав их в дорожную суму, которую тащили по очереди. Даже от земли шёл обжигающий жар, и женщина вслух посетовала, что не было фляжки, чтобы набрать воды в озере. Глеб предложил сбросить сапоги, и дальше они шли босиком.
Над безбрежным морем травы дрожало прозрачное марево. Путники брели всё медленнее, изнемогая от жары, пока не догадались обмотать макушки самодельными бинтами.
Импровизированные головные уборы породили новые причины для смеха: приятели дурачились, изображая калифа и визиря в чалмах:
– Не будэт ли любэзен многоуважаемый калиф? – пафосно вопрошал Глеб, задрав нос.
– Будэт, будэт! Шашлык из тэбя будэт! – дразнилась Ида, и над степью раздавался новый взрыв хохота.
Ближе к полудню они наткнулись на широкую дорогу, всю в рытвинах и ямах. Здесь много ходили и ездили: трава давно вытоптана, только серая пыль покрывала колдобины и колеи от множества колёс.
У приятелей загорелись глаза: настолько радостным оказалось напоминание, что они здесь не одни.
– Смотри-ка, дорога явно к людям ведёт… Может, мы и выбраться отсюда сможем… – заволновалась Ида.
– Кот сказал, что нам нужен латырь-камень.
– Ты что, ему веришь? – удивилась она.
Глеб помялся, давя на верхнюю губу указательным пальцем, и нехотя сказал:
– Когда я сюда попал, я с приличной высоты навернулся. Позвоночник сломал. Шевельнуться не мог. А он меня как-то вылечил. И не спрашивай как! По мне так он – единственный, кому здесь можно доверять.
«А я?» – подумала Ида, но промолчала.
Они долго шли по обочине, не решаясь надеть сапоги и ступить на пыльный тракт. Прохладная трава шуршала по босым пяткам путников, разгоняющим клопов и суетливых муравьёв, высокие стебли ковыля щекотали лодыжки. Каждый молчал о своём. Ида думала о том, что на работе придётся писать заявление на отпуск задним числом, а Глеб гадал, осталось ли от него что-нибудь на асфальте.
«Странный парень… Необычный какой-то. Они же все грубят обычно… а этому надо на сцене