Философия красоты. Карина Демина
подглядела, но в рисунках его не увидела ничего такого. Впрочем, не знаю, чего я ожидала от них. Чуда? Откровения? Взгляду непосвященного открываются тайны истинной красоты? Чушь. Единственное, что я увидела: клубок черных линий, толстые, тонкие, плавные и ломкие, углы и окружности, но ни следа красоты.
Впрочем, что я понимаю в красоте?
Ровным счетом ничего.
Жизнь на удивление быстро вернулась в привычную колею, будто бы и не было безумного бега по темным дворам, шагов в темноте и странного, ни на что непохожего подземелья с портретом Сталина.
Именно портрет: хмурое лицо, суровый взгляд и седые усы – вдохновил Ник-Ника на создание коллекции. Это будет нечто: белая гвардия, красная кровь, смута и упокоение. Революция. Да, именно так он и назовет: Революция.
Ксана – символ прошлого, темного, замаранного тайной и стремлением к смерти. Ах, милый, славный Декаденс, клубы самоубийц и трогательная готовность верить в сверхъестественное… Для нее – черные, красные, лиловые тона, легкая неопрятность, затаенное безумие и откровенная слабость.
Для него – Ник-Ник уже решил, что непременно подберет Ксане пару, это ведь так логично: мальчик и девочка, как только он раньше не додумался? Для него – снежно-белое великолепие зимы семнадцатого года и алая, трудовая кровь.
Черт побери, это будет нечто!
Только нужно хорошо продумать кандидатуру партнера. Кто-нибудь достаточно известный, чтобы привлечь внимание к проекту. Кто-нибудь достаточно умелый и харизматичный, чтобы передать настроение и сохранить идею. Кто-нибудь не слишком дорогой, иначе Лехин прибьет. Он и так в бешенстве, не понимает, зачем возиться с девчонкой с улицы, когда после первого же намека – только свистни – Аронову доставят сотни, если не тысячи, портфолио. Все красавицы, свежие, выдрессированные школами и курсами, готовые на все ради славы. Стандартизированные, как этикетки в европейских супермаркетах, и столь же унылые.
Ник-Ник терпеть не мог стандартов.
В кабинет – святая святых процесса и самая уютная по мнению Аронова комната в доме – вошла Эльвира.
– К вам посетитель. – Доложила она.
– Ну так веди.
– Из милиции. – Уточнила домоправительница. – Я велела ждать в вестибюле.
Вместо «вестибюль», Эльвира выговорила «вестибул». Смешно.
– Сказать, что вы заняты?
– Нет, отчего же, – Ник-Ник с наслаждением потянулся, чувствуя, как ноют затекшие мышцы. Да он которые сутки из-за стола не встает, неплохо было бы прогуляться. Хотя бы до «вестибула».
– Подайте кофе, чай, печенье… ну, не мне вас учить. Я сейчас подойду.
У милиционера было настолько выразительное лицо, что Аронов испытал дикое желание вписать в грядущий проект и его. А что: суровый север Джека Лондона, собачьи упряжки, медведи гризли, шаманские бубны и медвежьи черепа… Людям бы понравилось. Или пойти не на Север, а на Восток? Липкая халва, шелковые шаровары, тугой лук и низкорослый