Ключ Венчальный. Повесть и рассказы. Валерий Степнов
Клади на место.
Братья молчали, ждали объяснений. Отец продолжал загадывать загадки.
– Берите топоры, валите сухостой потолще, пилите на трёх- и двухметровые концы. На том месте, где Анкудин брал породу, поставьте сруб на шесть венцов. В серёдку поплотнее накидайте валежника. Да сухого, чтоб как порох горел. Из лодки принесите канистру с бензином, поставьте рядом. Постарайтесь, сынки. До ночи надо успеть. Потом расскажу вам, что к чему. Пойду прилягу, сил нет.
Они разошлись в разные стороны. Отец направился к пологу, натянутому над охапками свежего лапника. Сыновья зашли подальше в тайгу и застучали топорами. Потом зазвенела пила и уже не смолкала до самого вечера.
Мирон повесил над костром ведро с водой, подбросил сушняку. Пока искал в пожитках свой узелок с бельём, раздевался, вода нагрелась. Будто со стороны он видел своё измождённое тело, радовался, что никто не видит его унизительной беспомощности, не жалеет и не сочувствует. Он всю жизнь не выносил ни слёз, ни соплей. Себя не жалел и к другим жалости не знал.
Мочил полотенце в воде, обтирался с головы до ног. Остатки воды вылил себе на голову. Вспомнил, как матушка маленького мыла его в корыте, скупывала и приговаривала:
– С гуся вода, с Мирошеньки худоба.
Надел чистое бельё, новую рубашку, неношеные брюки. Снятое вместе с полотенцем свернул в тугой узел, положил в изголовье и лёг. Только теперь Мирон почувствовал, как устал, как мало у него осталось сил. Настолько мало, что уже рискует не дожить до назначенного часа, оставить задуманное незавершённым. Надо было выходить в тайгу дня на два пораньше. Запас, хоть продуктов, хоть времени, никогда не мешает.
Он лежал лицом к ручью, к сопке, к мысочку, где сыновья споро ставили сруб. Они уже заканчивали, закладывали в середину сушняк. Пришли усталые, молча сели.
Мирону хотелось знать, догадываются сыновья, что он задумал, или нет. Если догадываются, то худо, могут помешать. Надо им глаза в сторону отвести, для начала сказать истинную правду.
– Жизнь моя кончилась. Ни о чём не жалею. Жил вольно, как сам хотел. Сейчас хочу одного – после смерти остаться в тайге. И останусь. Вы это, сынки, запомните и волю мою исполните.
Солнце село, ярче вспыхнул костёр. Где-то неподалёку с неба упали трубные клики гусиного клина. Перелёт. Усталые птицы хотели опуститься на воду, но костёр их спугнул, и они потянули дальше.
– Лосиный отстой на сопке, заломаная листвяга на том берегу, сруб, что вы поставили, на прямой линии, – еле слышно продолжал Мирон. – По ней залегает жила. От сруба на полсотни шагов в воду выход самородного золота. В банке оттуда. Самое богатое место. Я построил плотину и затопил его, чтоб чужой глаз не зацепился. Золото ваше.
Братья слушали отца и будто плыли в хмельном тумане. Обоих с головой заливала радость. Они отворачивались, прятали глаза, чтоб не выдать кощунство радости у ложа умирающего. Отец не замечал состояния сыновей, продолжал