Сладких снов. Андерс Рослунд
в общем, да. С утра немного кружилась голова… там, на кладбище.
– Кружилась голова?
Он пошел к двери, петляя между коробками.
– У меня… в общем, неприятное переживание, связанное с другим, более ранним неприятным переживанием. Это все, что я могу вам сказать.
Гренс подошел к двери. Элиза Куэста не спускала с него глаз, напряженно вслушиваясь в то, что все больше походило на невнятное бормотание.
– Ребенок на кладбище. Ему пришлось тяжелее, чем мне. Маленькие дети, особенно девочки, они почему-то всегда… я не знаю…
Комиссар криминальной полиции почти вывалился в коридор, и дверь захлопнулась. Не сразу, но Элиза Куэста тоже встала, пошла за ним. Гренс успел добраться до кофейного автомата и выпить две чашки, когда его настигли ее слова:
– Гренс, а вы знаете о другой девочке?
Она окликнула его, стоя в дверях своего кабинета.
– О какой другой?
– Еще одно расследование. И тоже девочка четырех лет.
Силуэт коллеги с ничего не выражающим лицом стремительно терял очертания в отдалении.
– Я о девочке, которая пропала в тот же день и так же никогда не была найдена ни живой ни мертвой.
Мама и папа запрещают подходить к незнакомым людям, но это совсем не опасно, если эти люди знают мое имя.
Мы скоро приедем, и я смогу надеть курточку, как шкуру зебры, которую мне хотелось бы никогда не снимать. Даже дома, хотя взрослые и говорят, что это нехорошо. И еще, мне нравится заколка-бабочка. Она такая голубая и может летать, когда никто не смотрит. Тот, кто ведет машину, конечно, разрешит мне ее нацепить, он ведь не то что мама, все понимает.
Ну вот, теперь мы совсем близко.
Дома.
Они смотрели на него не моргая.
Так долго и все более пристально.
Девочка слева исчезла на парковке. Здесь она была в том же платье, что и на снимке из материалов закрытого полицейского расследования. В свои без малого четыре года она имела рост один метр восемь сантиметров и вес девятнадцать килограммов. Длинные волосы заплетены в две косы.
Девочка справа сидела на ярко-красном детском стуле в фотостудии на фоне декораций, похожих на фрагмент нелепого, вымышленного мира. Ее волосы были короче и светлее, рост примерно такой же, вес на пару килограммов больше. Ей четыре года и семь месяцев.
Обе девочки в один и тот же день стали главными действующими лицами – каждая своего полицейского расследования. То есть малышка с кладбища теперь была не одна.
Эверт Гренс передвинул обе фотографии в центр стола, поближе друг к другу. Между ними, конечно, была какая-то связь. Гренс никогда не верил в случайности.
Каждый год шведская полиция принимала более семи тысяч заявлений об исчезновении людей. Почти все пропавшие находились спустя несколько суток. Но около тридцати человек никогда не возвращались ни живыми, ни мертвыми.
Девочка слева от Гренса, которую мама звала Альвой, и справа, по имени Линнея, были из числа последних.
Гренс встал и принялся ходить по комнате, как делал это обычно – между книжным шкафом