Проект особого значения. Макс Глебов
И сразу Саше не понравился. В самом деле, поневоле испугаешься, когда приходит к тебе на работу какой-то невзрачный мужичонка годков под сорок, внешность и одежда которого потрепаны жизнью и финансовой нестабильностью, называет тебя сударыней и начинает сманивать в таинственные недра государственной Программы с невероятными задачами и перспективами. Впору на улицу посмотреть и уточнить – а не межсезонье ли, а может, полнолуние, что потенциальный пациент психдиспансера вдруг индуцировался.
Но нет, месяц только начинал робко расти, тополиный пух возвещал жаркий июнь, да и сладкоречивый субъект, откровенно говоря, слишком нескладно для городского сумасшедшего ее увещевал. У бредовых идей есть свойство выглядеть исключительно логичными, а у их носителей присутствует маньячный блеск в глазах, а неуверенности в собственной правоте как раз нет, но Александр Николаевич вел себя ровно наоборот. Смущался, терялся, пытался чертить схему нанита, и чем-то неуловимо-правильным, задевшим Сашин исследовательский интерес изнутри, умудрился-таки ее подкупить.
Согласившись прийти на собеседование, она долго не могла поверить в реальность происходящего. Как-то неправдоподобно это все: новый Шестой мир, кремнийорганика, наниты, штатный гений, на гения совершенно не смахивающий. Но присутствие жизнерадостного и улыбчивого в кои-то веки Кевина в команде ее порядком успокоило. Ксенозоолог пробегал мимо кабинета, где она беседовала с Тайвином и Александром, с планшетом в руках, от экрана которого ввысь тянулась проекция с формулами, и Кевин по пути прямо в проекцию вносил пометки. Саша, приглядевшись, с удивлением признала нуклеотиды, только в неключевых позициях вместо углерода зачем-то был вписан кремний. «Да ну, чушь какая-то», – подумала было Саша, но Кевин, видимо, почувствовал ее взгляд – поднял голову от расчетов, улыбнулся от всей души, помахал ей рукой и унесся прочь. Искренность улыбки и крейсерская скорость человека, что был сейчас занят самым интересным для него на свете делом, склонила для Саши чашу весов в пользу Программы – терять кроме пробирок с кровью и другими жидкостями человеческого тела ей было нечего.
С Нилом и Кевином она мгновенно спелась, а вот к Санникову испытывала поначалу стойкую неприязнь. Но чем больше Саша работала с небольшого росточка, но крепко сбитым и чрезвычайно гиперактивным эпигенетиком, тем больше проникалась доверительным уважением к его неунывающему характеру и уникальному дару соединять несоединимое – да взять хотя бы собранный им разношерстный коллектив. А когда Сашу пригласили о своем, о женском, посплетничать в небольшую компанию из Юльки, Аннушки и еще пары ехидных дев бальзаковского возраста, концентрирующих сплетни со всех отделений Межпланетарного университета, да рассказали ей о том, каким напыщенным сухарем, погибающим от недостатка живительной для души и ума научной работы, он был, Саша и вовсе изменила свое к Лексу отношение. А еще подхватила с острого языка Аннушки такое короткое, емкое и удивительно подходящее ему сокращение имени, и коллегам подкинула.
Вскоре после