Мертвая комната. Уилки Коллинз
в пять минут посвящал случайного знакомого в тайну своего состояния; он так же часто рассуждал о своем пищеварении, как другие о погоде. На эту любимую тему, как и на все другие, он говорил с вкрадчивой мягкостью, то в тихо-скорбных, то в томно-сентиментальных тонах. Учтивость его была притворно-ласкова, он употреблял беспрестанно слово «любезный», обращаясь к другим. Его нельзя было назвать красивым мужчиной. Глаза у него были хотя и большие, но слезливые и светло-серые. Нос его был длинный, наклоненный, глубоко задумчивый – если такое выражение может быть использовано, говоря об этой отдельной черте лица. Губы его были сжаты, рост мал, большая лысая голова неуклюже сидела на плечах; одевался он эксцентрично, но продуманно; возраст – около сорока пяти; положение в свете – одинокий человек. Таков был мистер Фиппен, мученик диспепсии и гость викария Лонг-Бекли.
Мисс Стерч, гувернантку, можно коротко и точно описать как девушку, которая никогда не была встревожена никакой мыслью и никаким чувством с самого дня своего рождения. Это была маленькая, пухленькая, невозмутимая, белокожая, улыбчивая, опрятно одетая девушка, наученная исполнению определенных обязанностей в определенное время и обладающая неисчерпаемым запасом болтовни, которая безмятежно слетала с ее губ всегда в одинаковом количестве и всегда одинакового качества, во всякий час дня и в любое время года. Мисс Стерч никогда не смеялась и никогда не плакала, но придерживалась безопасного среднего пути – постоянно улыбалась. Она улыбалась, когда январским утром говорила, что очень холодно. Она улыбалась, когда июльским утром говорила, что очень жарко. Она улыбалась, когда раз в год приезжал епископ навестить викария; она улыбалась, когда каждое утро приходил за заказом мальчишка от мясника. Она улыбалась, когда мисс Луиза плакала у нее на груди и умоляла о снисхождении к ее географическим заблуждениям; она улыбалась, когда мистер Роберт прыгал к ней на колени и требовал, чтобы она расчесывала ему волосы. Что бы ни случилось в доме викария, ничто не могло столкнуть мисс Стерч с той ровной колеи, по которой она постоянно катилась, всегда в одном и том же темпе. Если б она жила в семье роялистов, во время Гражданской войны в Англии, то в утро казни Карла Первого она бы позвала кухарку, чтобы обсудить обед. Если бы Шекспир ожил и пришел к викарию в субботу в шесть часов вечера, чтобы объяснить мисс Стерч, каковы были его взгляды при написании трагедии «Гамлет», она бы улыбнулась и сказала, что это очень интересно, пока не пробило бы семь часов – тогда она бы прервала его на середине фразы, чтобы проконтролировать горничную, занятую стиркой. Очень достойная молодая особа мисс Стерч, говорили про нее дамы в Лонг-Бекли, как она рассудительна с детьми и как хорошо справляется с домашними обязанностями, какие правильные суждения, как отлично играет на фортепиано, довольно разговорчива, еще вполне молода, может быть, немного склонна к полноте в талии, но в целом очень достойная молодая особа, надо отдать ей должное.
На