Дети железной дороги. Эдит Несбит
же идем спать ложиться, глупышка. А во сне все хорошие, – уверенно произнес ее брат.
– А между прочим, и перед сном хорошие люди не обзываются, – покосилась на него с укором Филлис.
– Кто это обзывается? – возмутился Питер. – Бобби прекрасно знает: когда я ее называю глупышкой, это все равно что по имени.
– Ну-у, – с явным сомнением в справедливости его слов протянула Роберта.
– Но я совсем не имел в виду то, что тебе сейчас показалось, – принялся торопливо ей растолковывать Питер. – Я имел в виду… Ну, в общем, то самое, как иногда называет нас папа. Вот он говорит нам: «Как дела, букашки?» Но это же не обидно. И он совершенно не обзывается, а наоборот. Ну, ладно. Спокойной ночи.
Девочки перед сном сложили свою одежду куда аккуратнее, чем обычно, ибо считали, что именно так должны поступать хорошие люди.
– Ты, Бобби, раньше всегда говорила, что у нас какая-то скучная жизнь, – тщательно расправила складки на переднике Филлис. – Совсем не такая, как в книгах, которые мы читаем. А теперь вот и с нами что-то случилось.
– Но я не хотела, чтобы случилось то, что сделало маму несчастной. Это же ужас, – ответила ей Роберта.
И в течение нескольких недель все оставалось так же ужасно. Мамы почти никогда дома не было. Еда стала очень невкусной. Служанку на подхвате пришлось уволить, и еще к ним в гости приехала тетя Эмма. Она приходилась маме старшей сестрой, гораздо более старшей, и собиралась отправиться за границу, чтобы работать там гувернанткой. Этот план поглощал ее целиком, и она была занята исключительно подготовкой одежды к отъезду. Предметы ее гардероба, весьма безобразных фасонов и к тому же ужасных цветов, теперь валялись по всему дому. И швейная машинка ее стучала целыми днями и большую часть ночей. По мнению тети Эммы, дети должны были знать свое место, дети же полагали, что ей самой неплохо бы знать то же самое, и, отведя тете место там, где их самих нет, постарались свести с ней контакты до минимума, а время свое в основном проводили в компании слуг. С ними им было куда веселее. Кухарка, когда не злилась на что-нибудь, замечательно пела комические куплеты, а служанка, если они не выводили ее из себя, соглашалась изобразить курицу, которая только что снесла яйцо, бутылку шампанского, из которой с хлопком вылетает пробка, и мяукать, как две дерущиеся кошки. Впрочем, в общении с ними тоже имелась одна неприятная сторона. Слуги хоть и помалкивали насчет плохих новостей, которые принесли папе два джентльмена, однако нет-нет да и намекали, что могли бы вообще-то им многое на сей счет рассказать, и каждый раз, когда это происходило, детям делалось зябко.
Однажды Питер устроил над дверью ванной ловушку, которая великолепно сработала в тот момент, когда под ней проходила Рут. Горничная, изловив его, надрала ему уши с яростным восклицанием:
– Попомни мои слова, мерзкий неслух! Если не прекратишь такое свое поведение, для тебя это плохо закончится. Отправишься прямо туда, где твой драгоценный папочка!
Роберта в точности повторила ее слова маме, и Рут на другой день уволили.
Однажды мама, вернувшись домой, легла в кровать и