Мрачные сказки. Ши Эрншоу
не только этой ночью?
Взгляд Тео упирается в пол, он все еще держит фотокарточку, которую теребит руками.
– Я выходил за ворота каждую ночь.
Тео поднимает на меня глаза, и я вижу в них бремя вины, угрызения совести, мучившей его очень долго.
– Я выходил на дорогу весь этот год. Еженощно. И каждый раз проходил по ней все дальше и дальше. Но я не заболел, Калла! Я пересек границу сотни раз и ни разу не подцепил эту заразу.
Так вот что он скрывал от меня! Старался не подавать виду, держался как ни в чем не бывало. Но я-то все равно подозревала обман. Я ощущала ложь в прикосновениях его ладоней, видела ее в глазах мужа, полуприкрытых веками, за которыми, как Тео думал, я не сумею ее разглядеть.
– Возможно, я невосприимчив к этой болезни, – продолжает он. – Быть может, я не могу ей заразиться.
Внезапно его словно озаряет огонь изнутри; глаза мужа широко распахиваются. Похоже, он уже не в силах удерживать в себе тайну и торопится выговориться.
– Я никогда не видел ничего на дороге вплоть до сегодняшней ночи. Там стоит машина… пикап… и, по-моему, стоит он там не очень давно. Самое большее – пару лет, судя по листве на капоте.
Шум в моих ушах становится громче, к страху примешивается боль. Тео мне врал. Хуже того – он рисковал своей жизнью!
– Кто-то оставил пикап на дороге, – добавляет муж, вздернув вверх брови. – Какой-то человек по имени Тревис Рен.
– Мне нет дела до этой машины.
– Он не мог просто взять и исчезнуть, – продолжает Тео, игнорируя обиду, прозвучавшую в моем голосе. – Он либо вернулся назад по дороге, пешком, либо пришел в Пастораль.
Я перевожу взгляд на дверь, прикусывая нижнюю губу; разум захлестывает ужас, лишая способности ясно соображать.
– В общине нет человека по имени Тревис, – говорю я.
Нам вообще не следовало заговаривать об этом. Тео не должен был выходить за ворота и рисковать всем только ради того, чтобы обнаружить на дороге старый никчемный пикап и чью-то фотографию.
Муж чешет затылок:
– Я знаю.
Вверху потрескивают половицы: Би движется по коридору к лестнице. Мне надо бы ей крикнуть: «Не спускайся! Не приближайся к нам! Тео может быть заразен». Но шаги сестры затихают. Наверное, она вернулась в свою комнату.
– За последние десять лет в Пастораль никто не приходил, – напоминаю я мужу.
Да! Никто! С того самого момента, как окрестности стали небезопасными. С той поры, как гниль подобралась к нашей общине настолько близко, что мы вынуждены были обозначить границу, пересекать которую теперь не разрешалось. Иначе мы могли заболеть.
– Возможно… он пришел, а мы… не знали, – предполагает Тео; его голос дрожит и запинается, словно он не до конца верит в то, что сам говорит.
– Если бы какой-то человек пришел к нам по дороге, ты или Паркер заметили бы его у ворот, – резонно возражаю я мужу, и уголки его губ опускаются. – Действительно, явись к нам новичок, – продолжаю я, едва дыша, – Леви созвал бы собрание и мы бы совершили обряд, чтобы