Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. С. В. Пархоменко
сказанное не умаляет обоснованности использования самого по себе понятия ОИПД, за которым «скрываются» обстоятельства, противоположные по значению общественной опасности, противоправности или виновности. Сомнения возникают в корреляции этого понятия с конкретными обстоятельствами, о которых, как это вытекает из названия гл. 8 УК, должна идти речь в этой главе.
В то время как уголовный закон совершенно определенно говорит об обстоятельствах, исключающих преступность деяния, в теории уголовного права при характеристике форм выражения ситуаций, перечисленных в гл. 8 УК, такая определенность отсутствует. Может быть, порой не отдавая отчета в этом вопросе, отдельные авторы в этой связи говорят не только о деянии[93], но и о деянии и действии одновременно[94], только о действии (в том числе «общественно полезном и целесообразном»)[95], о действии и бездействии[96], о поступке («общественно полезном или социально приемлемом»)[97]. Заметим, что все перечисленные формы реализации ОИПД называются в связи с характеристикой, как правило, только тех обстоятельств, которые регламентированы в гл. 8 УК. Эта оговорка не случайна, так как если мы выходим за этот перечень и включаем в содержание предмета исследования и другие «обстоятельства», юридически исключающие преступность деяния, например, невменяемость, то говорить о поступке здесь нет оснований. Прав Ю. В. Баулин, когда предлагает рассматривать ОИПД как определенный акт человеческого поведения[98]. Однако дает ли это основание для последующего за этим утверждения автора о том, что все ОИПД представляют собой сознательные и волевые поступки человека[99]? Думается, что нет. И это сомнение касается не только названной нами невменяемости, но и даже такого ОИПД, которое регламентировано в гл. 8 УК как физическое или психическое принуждение. Как известно, собственно исключающим преступность деяния в данном случае является только один вид принуждения – физическое – и только в одной своей разновидности: непреодолимое физическое принуждение. Но причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам в результате такого принуждения хотя и не лишено элемента сознательности (осознанности), не является волевым поступком.
Также критически следует оценить и другие варианты обозначения форм реализации ОИПД, связанные с отходом от термина «деяние». Даже в отношении тех ОИПД, которые регламентированы в гл. 8 УК, нельзя говорить только о действии потому, что состояние крайней необходимости может быть реализовано и путем бездействия, когда, например, идет речь о неоказании помощи больному врачом, выполняющим в данный момент времени профессиональные обязанности в отношении другого больного, находящегося в более тяжелом болезненном состоянии, чем первый, вследствие чего ухудшается состояние здоровья
Уголовное право. Общая часть: Учебник для вузов / Отв. ред. И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова. М., 2000. С. 262–263.
Уголовное право России. Общая часть: Учебник / Под ред. А. И. Рарога. С. 176.
Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учебник / Под ред. Б. В. Здравомыслова. С. 285.
Уголовное право России: Учебник для вузов. В 2 т. Т. 1. Общая часть / Отв. ред. А. Н. Игнатов, Ю. А. Красиков. М., 2000. С. 274.
Там же. С. 17.
Там же. Подобного рода неточности присутствуют и в других работах, затрагивающих характеристику ОИПД (см., напр.: Уголовное право России. Часть Общая / Отв. ред. Л. Л. Кругликов. М., 1999. С. 272).