Дикие. Рори Пауэр
что до полусмерти, словно сталкиваются с подобным каждый день.
– Понравилось? – спрашивает Джулия.
Мне кажется, она не шутит.
В длину остров всего миль пять или около того и имеет форму пули, направленной на запад, но мы движемся медленно, и на дорогу до противоположного края уходит много времени. Я понимаю, что мы уже близко, по тому, как изгибаются деревья, норовя отодвинуться подальше от берега, словно боятся его. Где-то впереди за деревьями скрыто здание информационно-туристического центра. Его построили еще до школы и использовали как штаб местной рыболовецкой компании, пока не выловили всех лобстеров, после чего здание переоборудовали. До токс центр пустовал весь год, кроме лета, и даже летом единственной живой душой в нем был мистер Харкер, который сидел за стойкой и слушал трансляцию матча «Сокс», пока мимо ходили паромы с туристами, направляющимися в другие города и на другие острова.
Лес редеет, и нам открывается болотистый, покрытый солью берег. Впереди, где-то в полумиле от нас, начинается неспокойный серый океан; на горизонте, как обычно, пусто.
– Хм, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю себя одернуть.
Уэлч бросает на меня хмурый взгляд.
– Что?
– Я думала, что они будут нас ждать.
Мне никто не отвечает, так что я проглатываю разочарование, и мы гуськом – я между Карсон и Джулией, Уэлч впереди – выходим из-под деревьев на открытое пространство. В лицо тут же хлещет ветер, такой сильный, что едва не сбивает меня с ног. Я заталкиваю шапку в карман пальто и придвигаюсь поближе к Джулии в надежде, что она хоть немного меня прикроет.
Здесь дорога едва заметна, с обеих сторон нас окружают камыш и вязкие лужи грязи. Справа виднеются остатки дощатого настила, ведущего от причала к туристическому центру через солончак и деревья, – раньше он пестрел информационными табличками. Я хочу спросить, что с ними стало. Но заранее знаю, каким будет ответ: токс.
Не сходя с тропы, мы медленно направляемся в сторону причала, у начала которого трепыхается рваная красная лента. Первое время говорили, что тут построят стену – настоящую стену из металла и прозрачного пластика, но дальше ленты дело не пошло. Ленты и таблички: «Область обрабатывается. Пожалуйста, подождите».
Здесь мы останавливаемся, и Уэлч, сбросив сумку на землю, начинает в ней рыться. Она достает бинокль и смотрит на горизонт.
– Что теперь? – спрашиваю я, постукивая ногой об ногу, чтобы хоть немного согреться.
– Обычно, – поясняет Карсон, – приходится немного подождать. Но иногда…
И тут я слышу птичий щебет. Я резко оборачиваюсь, всматриваясь в деревья, но глаз никак не может приспособиться к резкой смене картины.
– Что это было?
Птицы замолчали, когда мы начали болеть, затихли, словно их никогда не было. Мы видели, как они покидают остров – цапли, чайки и скворцы улетали на юг навсегда. Я так давно не слышала птиц, что успела забыть, как они звучат.
– Ага,