Терн. Ник Перумов
висела деревянная фляга искусной работы. В правой руке покачивался ровно заполированный посох высотой в рост хозяина.
Мгновение они стояли друг против друга, напря-жённые, словно готовые к схватке звери. Ночной гость первым медленно положил на землю посох, развёл руки в стороны, поднял их, показывая сидхе пустые ладони.
– Ты кто? – вырвалось у девушки. Она говорила на арго, составленном из слов доброго десятка разных наречий, распространённых почти по всему Райлегу. Этот жаргон охотно использовали и люди-купцы, и следопыты-сидхи, и рудознатцы-гномы, и ещё десятки других племён, наде– лённых даром слова.
– Я понимаю твой язык. Можешь говорить на изначальном, – последовал ответ. Зазвучало певучее, правильно-музыкальное наречие, вот только язык и гортань пришельца предназначены были явно для другой речи.
Протянувшиеся до висков брови изумлённо поднялись.
– Ты знаешь язык сидхов?
– Выходит, знаю.
– Откуда?!
– Многого хочешь, Жёлтоглазая.
– Ты отбил моё сторожевое заклятье… знаешь нашу речь… выглядишь как дхусс, на щеке у тебя клановый знак дхуссов; но ни одному дхуссу не выговорить ни слова языком моего народа!
– Верно, не выговорить. Ну так я и не дхусс, – угрюмо усмехнулся пришелец.
– А кто же ты тогда?!
– Какая разница, сидха-странница? Я тебе не враг, если ты ещё не поняла. Можем попытаться поговорить, глядишь, ты и сможешь мне поверить. А если нет – навязываться не стану, не подумай.
Девушка заколебалась. Повела из стороны в сторону острым сучком, и под колючими ветвями повисли гирлянды крошечных огоньков. Они давали вдоволь света, но если бы кто-то крылатый пролетел сейчас над горной долиной, то не заметил бы и малейшего проблеска.
– Ты ведь шёл за мной, правда? – закусив губку, спросила она. – И довольно долго, верно? Но ты не из охотников. Скорее… – она помедлила, пристально вглядываясь в собеседника, – скорее ты сам – добыча. Я чувствую… горе, и боль, и утрату, и страх…
– Надо же, – усмехнулся ночной гость. – Многое ж ты видишь, Жёлтоглазая. Ошиблась только в одном – я ничего не боюсь.
– Ты – не боишься. Боится твоя память, – покачала головой сидха. – И не за себя, за других…
– Я видел, что сделалось с тем возком, – незнакомец твёрдо взглянул прямо в горящие жёлтым глаза, меняя тему. – Видел убитых бреоннов, и кучера, и форейтора. И как там всё горело. Когда увидел дым, сперва решил, не пузырь ли тут лопнул, не жгут ли навсинайские егеря червей, – ан нет.
– Вот как… – протянула сидха. – Ан нет, говоришь… Возок, он да. Сгорел, видишь ли. Тем, кто им правил, не повезло тоже. Такова жизнь – если не ты, то тебя.
– Я вижу, – пришелец не двигался, но под пристальным взглядом сидхе вдруг стало очень не по себе. – За что ты их убила, этих несчастных?
– Несчастных?! – вскинулась девушка. – Бреоннов? Ты их жалеешь, что ли? Этих тупоумных ящериц?! А если жалеешь – то что теперь?!