В бой идут одни штрафники. Сергей Михеенков
лопаты и принялись копать яму.
Воронцов сам выбрал место. На березовой опушке, на краю небольшого лесного поля, уходящего в тыл. На просторной луговине, где гуляет ветер и гнет до земли волны лугового ковыля и овсяницы. До того, как они принесли сюда первых убитых, здесь пахло медом, как пахнет всегда июльское разнотравье.
– Вот тут пусть и лежат. Хорошее место, – сказал Воронцов. Он посмотрел на помкомвзвода Численко, взял у него из рук лопату и разметил прямоугольник. – Давайте, ребята. Вот для них – последняя трассировка. Времени у нас один час. Надо успеть.
Тела убитых складывали на земле возле березы, в теньке. Их уже начинало разносить. И тяжелый смрад потянуло ветерком в поле.
– Быстрее надо, товарищ лейтенант. – Численко разделся до пояса, выкидывал рыхлый песчаный грунт на край ямы. – Вон, мухота уже в ноздри полезла.
Вместе с последними носилками пришли четверо человек. Воронцов знал их – полковая похоронная команда. Вел их пожилой сержант. Увидев лейтенанта, сержант козырнул и сказал равнодушным тоном:
– Мы бы и сами справились, товарищ лейтенант.
– Ничего, сержант. Это наши товарищи. Можете быть свободны. Схему географического расположения могилы тоже составлю и передам по команде. – Воронцов махнул рукой и снова принялся за лопату.
Сержант равнодушно посмотрел по сторонам, но уходить не собирался. Трое бойцов тоже выжидающе стояли поодаль, курили, опершись на лопаты.
– Мне надо бумагу составить. По форме два-БП и другую, по форме девять-БП. – Сержант продолжал смотреть в поле скучающим взглядом.
– Я же сказал, список безвозвратных потерь уже составлен. А привязку сделаю как положено. Начальству можешь доложиться, что взвод своих хоронит сам.
Но сержант как вкопанный продолжал стоять перед Воронцовым:
– Приказано одежду с убитых снять. Для повторного использования. Обувь тоже… – Сержант кивнул на тела, сложенные под березой.
– Кем? Где приказ?
Воронцов понимал, что приказ о том, чтобы с убитых снимать одежду и обувь, которую еще можно использовать для экипировки тех же штрафников, мог существовать. Его запросто мог отдать начальник команды погребения полка. Или кто-нибудь из интендантов высокого ранга. Но письменного приказа у сержанта наверняка нет. Это ж кем надо быть, чтобы перенести такое на бумагу… Какими словами писать и как его озаглавить?
– У меня – приказ, – упорствовал сержант.
– А чего ж ты его вовремя не выполнил? Ночью надо было убитых таскать. А вы сейчас, на готовое… – Сержант Численко вылез из ямы, отряхнул гимнастерку и натянул ее на потное тело.
– Я с лейтенантом разговариваю, – с тем же равнодушием произнес сержант, не глядя на Численко. Надо отдать должное его выдержке, держался он уверенно.
– Ты, сержант, иди-ка отсюда. Подобру-поздорову. – Воронцов поправил под ремнем гимнастерку. – Иди, иди. Забирай своих орлов. Личные вещи мы тоже сами вышлем родным. А сейчас мы