В бой идут одни штрафники. Сергей Михеенков
умри ты сегодня, а я завтра, здесь не действовал. От смерти на войне солдата мог уберечь только верный товарищ, вовремя оказавшийся рядом, исправное оружие и толковый командир.
– Если что, тут же сообщи мне. Я на имя военкома письмо напишу, а батя подпишет.
– Спасибо, товарищ младший лейтенант.
Поговорил в ту ночь Воронцов с бойцом, а сам потом долго не мог уснуть. Как там дома, в Подлесном? Как Зинаида с детьми? Голодают небось. А тут как раз офицеры в полку начали посылать домой продовольственные аттестаты. Кто жене, кто матери, а кто невесте. Решил выслать довольствие и он. Но кому? В Подлесное? Матери, сестрам и деду Евсею? Или в Прудки? Зинаиде с Улюшкой и ребятами? Долго думал. Пошел во второй взвод, посоветоваться с Кондратием Герасимовичем. Тот выслушал его и сказал:
– А и у меня ж, Сашок, такая же загвоздка. Правда, мои Нелюбичи еще под немцем. Но рассуди так. Твои-то, в деревне, в своей хате живут? Не сожгли их. Корова есть. Огород есть. Проживут. А там – дочь. Родная кровинушка. И – сироты. Так что никакая мать не попрекнет тебя, если ты о родной дочери позаботишься. Ты же не девке на ветер аттестат шлешь. Вон, взводный Медведев, когда на станции ночевали, познакомился там с одной. И что ты думаешь? Вчера признался, что ей свой аттестат выслал. Ну не дурак! А она, говорят, и с немцами тут гуляла… – И вдруг Нелюбин спросил его: – Ты, Сашка, скажи мне следующее… Как товарищ товарищу. Ты к ней, к Зинаиде, собираешься вернуться?
– Да. Я ей обещал.
– А что обещал? За дочкой приехать? Или что?..
– Разговор был такой, что я за всеми приеду. Как же я, Кондратий Герасимович, Пелагеиных детей брошу? Она ж мне роднее родной была.
– Вот и молодец! Вот и правильно!
– Если только отец их не отыщется.
– Ну, отыщется, тогда другое дело. Тогда решите между собой, как быть.
– А что решать, дети-то – его. А Зинаиду с Улюшкой, жив буду, заберу. Это я тебе как фронтовому товарищу обещаю.
– Ну а чувство ты к ней имеешь? – допытывался Нелюбин. – Сердечное влечение? А? С такой женщиной, как Зинаида Петровна, истуканом по соседству не проживешь. Имей в виду. Тут, брат, взаимность надо иметь.
– Да что ж ты, Кондратий Герасимович, как свекор допытываешься! Говорю же – обещал.
Нелюбин посмотрел на Воронцова и сказал:
– Мне-то ты не обещай. Ты себе зарок дай. Так-то. Я-то тебе, может, недолгий свидетель. Ненадежный.
И вот Сороковетов со своим расчетом стоял перед Воронцовым. Минометчики ждали, что скажет взводный.
– Видите, пулемет на той стороне?
– Вас понял, товарищ младший лейтенант, – тут же прищурился Сороковетов. – Емеля, сколько до него?
– Днем бы его увидеть… – отозвался Емельянов. А так – метров двести пятьдесят. Первую мину кинем, там и узнаем.
– Ну что, товарищ младший лейтенант? Будем стрелять? – прищурился в темень Сороковетов.
– Стрелять пока погодите. Может, разведка тихо пройдет. Готовьте миномет. И имейте в виду, что взвод двумя отделениями