Черное солнце. Анна Шнейдер
замолчала, опустив глаза вниз.
– Ничего не получилось, Эдвард… Почему ты мне ничего не сказал? Ждал, когда я все узнаю от нее? Или наоборот надеялся, что я ничего не узнаю?
– Элис, пожалуйста! Давай…– Эдвард остановился, пытаясь подобрать нужные слова. – Я не знал, как сказать тебе, я… струсил. Я боюсь тебя потерять! Но я хотел, чтобы ты знала правду, я собирался…
Зеленые глаза с усмешкой взглянули на него.
– Решил облегчить свою совесть за мой счет, Милн? Рассказать «правду»? Я надеюсь, это вся правда или есть что-то еще?
Элис устало закрыла глаза, обнимая себя за голову и пытаясь унять боль.
– …Вряд ли у нас что-то получится, Эдвард. Понимаешь, я совсем не умею любить.
– Но здесь ты… – Милн отыскал все ту же тетрадь в голубой обложке. – …ты пишешь, что любишь меня. Это – правда?
– Да, – Элис говорила, не отводя от его лица пристальный взгляд. – Но это было очень давно, а сейчас слишком больно. И я не знаю, не понимаю, что происходит.
Она провела рукой по плечу и задрожала. Сделав круг по комнате, Элис резко остановилась.
– Ты сказал, что хочешь, чтобы я осталась?
– Да.
– Я вернусь, но при одном условии.
Эдвард облегченно вздохнул и улыбнулся, но стоило ему услышать следующую фразу, как улыбка сползла с лица.
– Харри и Агна Кельнер должны развестись.
2.5.
Вздохнув, Эл перевернула подушку на холодную сторону, и устало закрыла глаза. Она снова не могла заснуть. Сквозь неплотно задернутые шторы в окно проникал свет от электрических фонарей. Преломляясь в темноте спальни, он становился светлее, укладываясь на ковре и стенах комнаты мягкими светлыми линиями, длинными, словно лучи прожектора. Элис следила за одним из таких лучей.
Пробежав сквозь стекло в оконной раме, луч осмотрелся в окружившей его тьме так робко и бледно, словно боялся, что черный цвет поглотит его и заставит исчезнуть. Но проходили секунды, за ними – минуты, а он все не таял и не исчезал. Задумчиво остановившись на месте, в круглом светлом отблеске на ковре, луч подбежал к дверце шкафа, и, осмелев, – ярко, со всей силы, на которую, может быть, он был способен, – высветил ее своим сиянием: лаковый угол приоткрытой дверцы, за которой жили платья Элис, и красивую резную ручку на двери платяного шкафа.
Проследив за электрическим лучом блестящими глазами, Элис отвернулась. Но луч не был глупым: он успел заметить этот тревожный взгляд. Может, именно этой девушке принадлежал ковер, и даже весь этот шкаф, и, увидев, что он без приглашения проник в ее спальню, она разозлилась? Беззвучно пробежав по стене, луч остановился прямо над темными волосами девушки. Конечно, в темноте все могло казаться черным, но отчего-то луч был уверен, что ее волосы темные, но не черные. Желая это проверить, он наклонился ближе, и высветил кончики коротких волос. Увидев, что волосы – темно-рыжие, как густой огонь, луч восхищенно вспыхнул и разгорелся еще ярче. Ему хотелось зашипеть, хотя бы чуть-чуть, чтобы выра