Есть что скрывать. Элизабет Джордж
Ларк, секса и пота. Но тот подошел к двери спальни, которую делил с Монифой.
– Нифа, иди сюда, – сказал он, распахнув дверь.
Тани услышал шелест простыней, потом голос матери.
– Что случилось?
– Я сказал, иди сюда, Монифа. Ты что, не слышишь?
Снова шорох, и через секунду на пороге появилась Монифа. Лицо ее было опухшим после сна – или от бессонницы, – под глазами темные круги. Она увидела Тани, потом перевела взгляд на Абео и поднесла руку к горлу.
– Покажи ей, Тани, – сказал Абео и протянул сыну коричневый конверт. – Тебе очень этого хотелось? Давай, прямо сейчас. – Тани не шевелился. – Ты слышал? Покажи матери; ты же собирался это сделать, если я не исполню твое желание. – Увидев, что Тани по-прежнему не шевелится, Абео выхватил у него конверт и сунул Монифе. – Смотри, – приказал он. – Твой сын хочет, чтобы ты это увидела, так что смотри.
Монифа перевела взгляд с мужа на сына, потом на конверт в своей руке. Ей не нужно было повторять дважды. Она открыла конверт, вытащила лист бумаги и посмотрела на рисунок, который недавно разглядывал Тани. Потом медленно подняла руку, посмотрела на сына и закрыла ладонью половину лица.
– Прости, – сказала она. – Я не хотела, чтобы ты знал.
Абео вскинул голову, вызвав у Тани невольные ассоциации с быком.
– Свари кофе, – бросил он Монифе. – Я буду в ванной.
Усилия Нариссы Кэмерон, похоже, не привели к желаемому результату. Несмотря на то что двумя неделями раньше одна из взрослых волонтеров отлично справилась с задачей и продемонстрировала именно тот стиль изложения, который был нужен Нариссе, – Дебора фотографировала ее и записывала все сказанное, в надежде использовать и то и другое при работе над новой книгой, – ни одной девочке пока не удалось это повторить. И на репетициях, и на съемках все они, как автоматы, произносили перед камерой заученный текст.
Еще больше Нариссу злило то, что с Деборой – этой проклятой белой женщиной, черт бы ее побрал, – девочки держались естественно. Дебора знала, что дело тут не в каком-то волшебстве. Просто у нее больше опыта. Учеба на курсах и годы, посвященные съемкам портретов, научили ее раскрывать своих персонажей. Похоже, Нарисса еще не овладела этим навыком, который приходит с опытом, и ее разочарование вступало в конфликт со страстным желанием углубиться в истории девочек.
Выйдя из «Дома орхидей», Дебора остановилась. На нижней ступеньке лестницы она увидела Нариссу, которая разговаривала по мобильному.
– Плохо. На самом деле плохо. Ужасно. Виктория, ты должна…
Вероятно, Виктория перебила ее, а затем довольно долго что-то говорила, после чего Нарисса взволнованно ответила:
– Я знаю, что мне нужно. Ты не помогаешь. Ты мне кто, спонсор или мать?
Затем она снова слушала и, похоже, ей не понравилось услышанное.
– Я не могу прийти. Это займет слишком много времени. Я не…
Снова Виктория. Потом:
– Ладно. Да. Ладно.
Отключив телефон, Нарисса заметила Дебору.
– Что?