Горький шоколад. Мария Метлицкая
– обливные, блестящие, словно покрытые шоколадной глазурью. И книги, много книг – Золя, Мериме, Мопассан. Видимо, хозяева любили французских классиков.
На маленькой кухоньке уместились два столика, двухконфорочная плита и холодильник – один на двоих. Холодильник принадлежал Кириным хозяевам, но они разрешали им пользоваться Елене Матвеевне.
Старушка – нет, не так: пожилая дама – была тихой, почти незаметной и невероятно деликатной – если слышала, что Кира на кухне, из комнаты не выходила.
Кира даже шутила:
– Елена Матвеевна! У меня ощущение, что я живу в отдельной квартире! И еще я волнуюсь – вы хотя бы давайте понять, что у вас все в порядке!
Чудесная была эта старушка! Сейчас таких нет – все ушли. По выходным – если не было Мишки – Кира покупала торт и приглашала соседку на чаепитие.
Болтали о всякой ерунде: книги, телепередачи, магазины и цены. И ничего о личной жизни – ни слова! Ни словом Елена Матвеевна не обмолвилась, почему одна и что было в ее долгой и наверняка непростой жизни. Чудеса – обычно старики словоохотливы и обожают бросаться в воспоминания.
А позже узнала от своей хозяйки: Елена Матвеевна похоронила всю семью – мужа и двоих детей. Сын, полковник, погиб в Афганистане, а дочку сбила машина.
«Вот и человеческая судьба, – думала Кира. – Вот за что, кто ответит на этот вечный вопрос? Ведь сомнений никаких: Елена Матвеевна – человек замечательный. Скромный, интеллигентный, порядочный. За что же тогда, господи? А я вожусь со своим романом, со своими горестями, как с писаной торбой. И считаю, что ничего драматичнее, чем моя судьба, нет».
Старушку Кира жалела и старалась, как могла, облегчить ее невеселую старость: покупала продукты, ходила в прачечную, в аптеку.
Они стали почти родными людьми – вот как бывает. В хорошую погоду Елена Матвеевна выходила на лавочку – подышать воздухом. Кира поглядывала в окно – сидит, подставив лицо солнцу. Греется. Ну слава богу!
Мишка приходил почти каждый вечер, точнее, забегал на десять минут, на полчаса, на час – как получалось.
Смущенно, отводя глаза, бросал:
– Мне просто необходимо посмотреть на тебя, нюхнуть твои волосы – и все, можно прожить еще одну ночь и дожить до утра. Это такая таблетка, спасительный укол, чтобы не помереть.
Нет, приятно, конечно. Но копились, конечно, копились и обида, и раздражение. И даже злость. Она-то смогла! Решилась. Значит, она смелее его? Выходит, он трус?
Мишка ушел из семьи спустя год, когда она почти уже не надеялась, была готова к тому, что он не уйдет, и даже с этим смирилась. Главное – она была свободна! Не надо было врать, прятать глаза, отворачиваться по ночам, сползая на самый край кровати, рискуя упасть. И она была почти счастлива.
Но когда он возник на пороге квартиры – с жалким старым матерчатым чемоданчиком – господи, да где он его взял! – и со своим любимым портфелем, она растерялась и все не могла поверить: «Неужели все, навсегда?» И не ошиблась: так все и оказалось – навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Пока смерть не разлучит.