Ошибка выбора. Галина Осень
бы заниматься с ними. Мне некуда ехать, тери директор, – тихо закончила Эйми.
– К сожалению, Эйми, я не могу тебя принять на работу. Представь, что почти каждая девочка просит об этом перед выпуском. Но мы для того и даём вам тридцать соло, чтобы вы в течение месяца не думали, где взять деньги на молоко и булочку и спокойно искали работу. Поверь, работы сейчас везде много. Возьми в первом же ларьке «Королевского курьера» и найдёшь там множество вакансий. Но тебе и вовсе не о чем беспокоиться. Тебе пришло письмо из родового поместья. Ты, тери Керр, – иронично произнесла директор, – едешь домой.
– Домой? – искренне удивилась девушка. – У меня есть дом, близкие, родители?
– Нет, – замялась директор. – Родителей у тебя нет, иначе бы ты не попала к нам. Но дом есть. Держи, в этом письме все объяснения. И я советую тебе принять приглашение этих людей. Видимо, это старые слуги вашей семьи, и они до сих пор верны вашему роду. Это редкость по нашим временам, девочка. Иди, – отпустила директор Эйми.
Выйдя из комнаты, Эйми быстро добежала до своей комнаты-кельи и, подперев дверь стулом (замков тут не было), торопливо развернула письмо. Она не ожидала, что у неё в этом мире кто-то есть и очень волновалась. Вернее, волновалась не Эйми, а Эмилия Игоревна Кедрова, землянка, которая попала в тело этой девочки – Эйми Керр, два года назад. И до сих пор подмены никто не обнаружил.
На первых порах Миле повезло в том, что девочка, до попадания в неё души Милы, тяжело болела и лежала в местном лазарете одна. В момент её смерти рядом никого не было, да и когда душа Эмилии уже перешла в тело Эйми, в лазарете никто не появился. Ну, а выздоравливала уже Эмилия и старалась делать это как можно медленнее, чтобы не попасть впросак неправильным поведением и странными вопросами.
Первые несколько дней Мила пребывала в тяжёлом психологическом состоянии. Она не понимала ни где она, ни что с ней. Но самое паршивое было то, что она не помнила ничего о себе, кроме имени! Кто она?! Эмилия Игоревна Кедрова. И всё!
Небольшая комната и три кровати, на одной из которых она сама и лежала, не добавляли никакой ясности. Кстати, кровати были не совсем кроватями: это были деревянные лежаки с матрасами и подушками, набитыми то ли травой, то ли соломой. Одеяла, правда, были шерстяными, грубыми, без всяких там пододеяльников.
И это удивляло Милу безмерно. По её ощущениям, даже в самом глухом краю её родины, такого быта уже не существовало. Странно было ещё и то, что она прекрасно помнила город, в котором жила, дома, машины, магазины и рестораны. Помнила все поездки по разным странам и городам. Но она не помнила себя и своей семьи. Даже не знала есть ли она у неё. И это пугало. И пугало тем более, что было непонятно: сейчас-то она где находится?!
В первый раз, когда её посетила странная женщина в длинном тёмном платье с туго уложенной на затылке косой, Мила опешила и промолчала. Оказалось, правильно сделала. Потому что женщина начала говорить с ней, как девочкой-подростком, сухо спрашивая о самочувствии.
– Ну, что, Эйми, я вижу