Однажды в феврале. Джули Джордисон
выдаёт она глупую улыбку, сминая пальцы до хруста, открыто нервничая. – Я… Репетировала одну из придуманных мною ролей, ведь я же обещала, что завяжу с танцами в баре, вот… Начинаю… Как тебе? Здорово, вышло, правда?..
– Прости, но оваций моих тебе здесь не сорвать.
– Не поняла? – взяла Андж напором, нахмурившись. Конечно. Ведь лучшая защита – нападение.
– Зато я понял, как ты, помимо чёртовых танцев, оказывается, спокойно трахаешься у меня за спиной со всякими ублюдками, которые просто тебя покупают, обещая бросить Голливуд к ногам, – кидаю в лицо уже неопровержимые факты, но Анджелина, внаглую уставившись, продолжает смотреть на меня, как на конченного идиота.
– Ты в своём уме? Я уже тебе объяснила, что значил этот разговор. Не веришь мне, позвони моей подруге Одри – и пусть она подтвердит свою роль некого Майкла! И никто меня не покупает! – выдала она на одном дыхании. – Лучше расскажи, как у тебя день прошёл в «Саратоге Спрингс»? – пытается дёшево сбить с толку, а я закатываю глаза, ощущая, как атмосфера вокруг меня начинает накаляться, а скользкая женская ложь выворачивать меня наизнанку.
– Хорошо… Дай мне свой телефон, – спокойно требую я.
– Дин… Нет… – отпирается она и начинает медленно отступать назад.
– Андж!.. – она, зажмурив глаза от грубого диапазона в голосе, вздрагивает. – Дай. Мне. Свой. Телефон.
Никогда не имел привычки проверять её девайс, но, видимо, сегодня настал этот момент. Она поднимает его с пола и несёт мне. Я вижу, как откровенно дрожит её рука, когда Андж подаёт мне свой немного треснувший Blackberry.
Разве человек нервничает, когда ему нечего скрывать?
Смотрю последние вызовы и вижу имя в исходящих – Thick doughnut.
– Однако интересное имя у твоей подруги… Толстый пончик… – Набираю номер и спустя несколько ожидаемых гудков слышу мужской голос:
– Андж, я занят! Захочешь отсосать перед моим отлётом, позвони мне завтра, может, и найду для тебя какой-нибудь эпизод! – мужик бросает трубку, а я слышу, как стальной корпус телефона от сжатия моей руки начинает трещать и накаляться.
— Дин… – почти заскулила она.
Приподняв брови на жалкий голос, я швыряю её телефон куда-то в сторону. Не выдержав натиска, хватаю Андж и перетаскиваю на диван не в лучших для неё целях.
Никогда не причинял физической боли девушке.
Но на женский пронзительный крик в мозгу вовремя что-то щёлкает, и я останавливаю руку в паре дюймах от её лица, на котором столько слёз и хоть бы одна была искренней. Тушь чёрными ручьями безостановочно течёт с её глаз. Жалкое зрелище.
– Я сейчас с превеликим удовольствием окунулся бы в прошлый век, где неверных женщин продавали как рабынь на рынке любому желающему, но для тебя я бы лично изобрёл самую жестокую, извращённую казнь! – прижав к дивану, шиплю с презрением ей в лицо, твёрдо проговаривая каждое слово.
Из последних сил сдерживаюсь не совершить убийство первой степени.
Смотрю на неё и понимаю,