Философия духовной военной мысли. Том 3. Владимир Яковлевич Дудко
процветания другого народа. Духовный рост немыслим в условиях принудительности и порабощения. Эту элементарную, великую аксиому мы все признали и восстали. И война эта, воистину духовно оправданная война, стала войною народною.
После всего сказанного нетрудно признать, что всякая оправданная война есть духовно оборонительная.
Здесь, как и во многих других случаях, философия вкладывает особый смысл в обиходный или специальный термин. Обычно отличают наступательную войну от оборонительной в зависимости от того, кто первый объявил войну, или кому принадлежит инициатива на ратном поле, или кому удалось перенести столкновения на вражескую территорию. Мы же называем оборонительною ту войну, в которой опасность грозит духовному достоянию обороняющегося народа и народ этот поднимается на его защиту. Это есть духовная оборона и перед этою основною сущностью войны оказывается второстепенным, кто именно объявил войну, занял ли кто-нибудь чужую территорию и т. д. Эта духовная оборона может даже при случае получить характер явного нападения. Так, войны с Наполеоном в 1813–1815 годах имели характер нападения, но были по существу оборонительные войны, хотя союзники прошли через Европу и вступили в Париж. Точно так же война 1877 года за освобождение славян была войною оборонительною, хотя русские войска дошли почти до Константинополя. Подобно этому настоящая война наша с Германией есть война духовно-оборонительная и останется ею даже в том случае, если русские войска войдут в центр Германии и если мир присоединит к России польские и славянские земли. Потому что великий народ, обороняясь, заставляет прежде всего признать свою самобытность, заставляет противника покончить со всеми этими недостойными разговорами о мнимом варварстве, заставляет отныне уважать себя и видеть в себе равного, хотя по возрасту и младшего брата в духовной семье великих народов. Обороняясь, он утверждает свое неотъемлемое право на свободный рост и духовную независимость; он собирает в этой борьбе свои племена и ответвления, и полагает основание свободному и равному общению между народами. Так, настоящая война должна повести к тому, чтобы все иностранцы и главное немцы рассмотрели, наконец, духовную самостоятельность и духовную глубину. России, ее духовную силу и значительность. Эта самобытность никогда не мешала нам учиться у других народов, и не помешает этому и впредь; но «учение» это должно оставаться всегда делом нашего внутреннего и самостоятельного труда, не заслуживающего ни в каком отношении и ни с чьей стороны презрения. И после этой войны наши враги и наши союзники поймут, что им следует изучать прежде всего русский язык с тем вниманием и с тою любовью, с какими мы изучаем их языки. Потому что русский язык есть язык Пушкина и Лермонтова, язык Державина и Тютчева, Гоголя и Грибоедова, язык Толстого и Достоевского; язык нашей науки, нашей церкви, нашего театра и нашего философского искания.
И вот теперь, если сказать, что война имеет духовную природу и духовный смысл,