Меч и Цитадель. Джин Вулф
крюк, в честь коего он и был наречен Когтем. Доркас потянулась к нему, но я, вспомнив судьбу винного бокала, отрицательно покачал головой.
– Думаешь, я хочу сделать с ним что-то дурное? Нет, не хочу. Это ведь святотатство.
– Если ты веришь собственным словам – а по-моему, ты вправду так и считаешь, – то наверняка ненавидишь Коготь, пробудивший тебя…
– …от смерти. – Вновь устремившая взгляд в потолок, Доркас заулыбалась, словно делясь с ним каким-то интимным, до смешного нелепым секретом. – Не стесняйся, говори прямо. Вреда тебе это никакого не причинит.
– От сна, – поправил ее я. – Поскольку какая же это смерть? Если уж человека можно взять да вернуть назад, это вовсе не смерть – не смерть в нашем с тобой понимании, не то, что приходит на ум, когда мы говорим «смерть». Хотя, должен признаться, поверить, будто Миротворец, умерший многие тысячи лет назад, стал бы поднимать кого-либо из мертвых при помощи этого камня, мне не по силам.
Доркас не отвечала. Вполне возможно, она вовсе меня не слушала.
– Ты вспомнила, как Хильдегрин, – продолжал я, – вез нас на лодке через озеро, за цветком аверна. А помнишь, что он говорил о смерти? Что смерть будто бы с птицами в доброй дружбе. Возможно, нам еще в тот день следовало понять, что подобная смерть не может быть смертью, какой мы ее представляем.
– А если я скажу, что верю во все это, ты позволишь мне подержать Коготь?
Я вновь отрицательно покачал головой.
Смотрела Доркас по-прежнему не на меня, но, должно быть, заметила движение моей тени, а может, тот, воображаемый ею Севериан на потолке попросту тоже покачал головой.
– Ну что ж, ты прав – я в самом деле собиралась уничтожить его, если получится. Знаешь, что я действительно думаю? По-моему, я была мертвой – не спящей, мертвой. Вся моя жизнь миновала долгое-долгое время тому назад, когда мы с мужем жили над крохотной лавкой и растили ребенка. А твой Миротворец, явившийся к нам в незапамятные времена, – авантюрист, искатель приключений, принадлежавший к одной из древних рас и переживший всеобщую гибель. – Пальцы ее крепко стиснули край одеяла. – Скажи, Севериан, не его ли нарекут Новым Солнцем, когда он явится снова? Не к этому ли все идет? А еще я считаю, что, явившись к нам, он принес с собой нечто, обладающее той же властью над временем, какой зеркала Отца Инире будто бы обладают над расстоянием. То есть твой самоцвет.
Умолкнув, Доркас повернулась ко мне, одарила меня воинственным взглядом и, видя, что я молчу, продолжила:
– Того улана ты, Севериан, вернул к жизни, потому что Коготь искривил для него время, отправив его в тот момент, когда он еще был жив. А наполовину заживил раны друга, потому что камень приблизил момент их заживления. А когда свалился в болото в Саду Непробудного Сна, камень, должно быть, коснулся меня или оказался совсем рядом со мной, и для меня настало время, в котором была жива я, и потому я снова жива. Но ведь я умерла. Умерла, и мой сморщенный труп долгое-долгое время лежал на дне, а бурые воды не дали ему истлеть. И что-то во мне мертво до сих пор.
– Нечто мертвое, изначально мертвое,