Русалочья обитель. Екатерина Шитова
прогонял болотный смрад, играл с Таниными волосами. Она ловила его руками, закрывала глаза, и слезы катились у нее по щекам.
– Я тоже тебя люблю, и всегда буду любить, – шептала она, искренне веря, что тот, кому адресованы эти запоздалые слова, ее слышит.
А потом и Таня, и Друг – оба смотрели туда, где под толщей черной болотной жижи, между мягкими, травянистыми кочками, навсегда упокоился тот, кто доказал ей своим примером, что главное в жизни – найти не счастье, а свою миссию, то важное, что сделает жизнь значимой, наполненной и, как следствие, счастливой.
Весь Танин мир, все ее мировоззрение за каких-то полтора месяца в Озерках перевернулись с ног на голову. Она и сама как будто стала совсем другим человеком. У нее поменялся ход мыслей и отношение к жизни.
Несмотря на огромную печаль, ее душа, наконец, была спокойна. Этого ощущения умиротворения и благодати Таня не испытывала уже давным-давно. Даже мама заметила, что из ее взгляда ушла «странная тоска».
Таня уезжала из Озерков с грустью, но с большими планами на будущее. Она крепко обняла маму на прощание и почесала за ухом Друга, обещая им скоро вернуться. Внезапный порыв ветра сорвал с Таниной головы шляпку.
– Это брат Ратибор с тобой прощается, дочка, – сказала мама, вытирая набежавшие слезы.
Таня улыбнулась, помахала маме рукой, села в маленький автобус и закрыла глаза.
Уже завтра она разорвет все связи с прошлым и начнет создавать свою жизнь заново…
Волк
Лена хлопотала у русской печки. Ловко подхватив котелок ухватом, она подвинула его к себе, помешала ароматный бульон деревянной ложкой, попробовала на вкус.
– Мужики в поселке готовятся к облаве. Ночью Гришка, возвращаясь домой, волков видел на конце своей улицы. Чуть в штаны не наложил от страха. Говорит, что не помнит, как до дома добежал!
Лена молча поставила котелок на стол. Стас не любил, когда она вступала с ним в беседу, поэтому она привыкла молчать, когда он что-то рассказывал.
– Люди говорят, раньше волки к поселку близко не подходили. Беду на своих хвостах притащили, не иначе.
Лена подвинула ближе к мужу нарезанный каравай и слегка коснулась кончиками пальцев его крепкого плеча:
– Ешь, Стас, стынет.
– Чертовщина какая-то! – мужчина взял в руки ложку и подвинул ближе к себе котелок с дымящимся картофельным супом, – только пусть попробуют эти твари подойти к нашему дому, я их враз всех перестреляю, мне не впервой…
Лену передернуло от злобы, прозвучавшей в его голосе.
***
Стас был лесником. Зимой они с Леной жили в поселке, в доме матери Стаса, а на все лето перебирались в лес. Деревянная лесная избушка выкрашенная снаружи зеленой краской, которая давным-давно облупилась, была тем местом, которое Лена считала своим домом.
Несмотря на запущенный вид, внутри было светло, тепло и пахло едой. Этот скромный уют в избушке Лена создала своими руками. Предыдущий