Наука Креста. Исследование о святом Хуане де ла Крусе. Эдит Штайн
исчерпывается. В ней заключены вся мировая перспектива и состояние бытия. Именно в этом и обнаруживается общее: в факте и самобытности мировой перспективы и состояния бытия. В обоих случаях есть нечто неопределенное и все же достаточно четкое, чтобы одно могло быть замещено другим и служило переходом от одного к другому, не в произвольном выборе или запланированном сравнении, но в символическом опыте, который выходит на исконные связи и благодаря этому находит необходимое образное выражение понятийно невыразимому.
Теперь мы, наконец, в состоянии вкратце определить различие в символическом характере Креста и Ночи: Крест – это отличительный знак всего того, что изначально и исторически связано с Крестом Христа. Ночь – это необходимое космическое выражение мистической мировой перспективы св. Хуана де ла Круса. Преобладание символа Ночи является знаком того, что в писаниях святого Учителя Церкви главную роль играл не теолог, а поэт и мистик, хотя теолог добросовестно контролировал мысли и выражения поэта.
§ 2. Песнь о Темной ночи
Теперь необходимо исследовать мистическую Ночь, чтобы услышать в ней отзвук вести Креста. Начнем прежде всего с «Песни о Темной ночи»: ведь именно она лежит в основе обоих больших трактатов, посвященных мистической Ночи.
Темная ночь
I
В ночи неизреченной,
сжигаема любовью и тоскою —
о жребий мой блаженный! —
я вышла стороною,
когда мой дом исполнился покоя.
II
Cокрыта ночью и вуалью,
я лестницей спешила потайною —
о жребий мой блаженный! —
во тьме и сокровенна,
когда мой дом исполнился покоя.
III
В ночи блаженной, тайно,
никем не зрима,
и ничто не замечая,
ведомая без провожатого,
без света,
лишь светом тем, что в сердце
у меня пылал.
IV
И он, вернее, чем свет в полдень,
указывал мне путь туда,
где ждал меня мой милый.
Тот, кого я прекрасно знала,
Вдали от всех, там, где уже
Никто не мог нас разлучить.
V
О ночь, что провожатой мне служила!
О ночь, нежней рассвета!
О ночь, соединившая
Любимую с Любимым,
Преобразившая Невесту
в Жениха!
VI
И на моей груди цветущей,
Что для него лишь сберегала,
уснул он кротко,
и нежно я его ласкала.
Нам кедра ветвь прохладу даровала.
VII
Когда же утреннего ветра дуновенье
волос его коснулося игриво,
своей рукою нежной
он шею мне обвил,
и чувства все мои умолкли.
VIII
В тиши, в самозабвенье
главою я к Любимому склонилась,
и