Тропы судьбы. Камень Демиурга. Книга вторая. Ирина Юльевна Енц
с крыльца, я проговорила:
– Вот что, Андрей, пойдем-ка ко мне в домик, там мне все доскажешь, да и вопросы свои задашь. Я же по глазам вижу, спросить что-то хочешь, но не решаешься. Иначе здесь, мы с тобой оба в сосульки скоро превратимся.
Я встала и зашагала решительно к своему домику. Андрей, помедлив минуту, будто решая для себя какой-то трудный вопрос, в конце концов потрусил за мной. В домике я разворошила угли в печке, кинув горсть сухих щепок на них, чтобы пробудить задремавший огонь. Щепки сразу потемнели и начали слегка дымиться. Я дунула пару раз, и веселые язычки пламени заплясали на сухом дереве. Кинув в печь несколько поленьев помельче, поставила чайник на плиту, и усевшись на табуретку, приготовилась слушать дальше. Андрюшка, примостившись, с видом бедного родственника, на краешке другой табуретки (с мебелью в домике у меня было не очень богато), откашлявшись, продолжил свой рассказ.
– Ну вот, я и говорю…А тут он на лыжах пришел, и безо всякого страха, прямо к столовой. Мужики на делянах были, а Василич на крыльцо вышел, воду выплеснул. Как Одина увидал, так чуть тазик и не выронил из рук. А я в гараже был, Люське корма задавал. Один с Василичем заговорил, а я уже позже подошел. Он со мной за руку поздоровался. Вот я у него и спросил, что, мол случилось. А он говорит, что все нормально. А в глубине глаз беспокойство плещется. Ну, я уж переспрашивать и не стал. Чего человеку в душу лезть. Захочет, сам скажет, а не захочет, значит, не моего ума дело. Но, знаешь, мне как-то тревожно стало, маетно. А понять, что, да отчего, не могу никак.
Тут уж, после его рассказа и мне маетно стало. Я посмотрела на Андрея:
– Ты, вот что, Андрюш, оседлай-ка мне Люську.
Андрюха с табуретки вскочил, и вон кинулся. А в самых дверях остановился вдруг, и спросил, с какой-то затаенной надеждой.
– Мать… А Один, он кто?
От его вопроса я слегка растерялась, не зная, как ответить на такой простой вопрос. Андрей все стоял в дверях в ожидании чуда. Что я могла ему сказать? Что Один человек? Что он – часть меня самой? Что теперь, он вся моя жизнь? И пока я думала, Андрюшка, глядя на мою маету, спросил, чем поверг меня в еще большее изумление.
– Мать, ты его любишь, да?
От его прямого вопроса у меня аж дыхание перехватило, и я захлопала губами, как рыба, выброшенная на берег. Мой мастер грустно усмехнулся, и тихо, виноватым голосом проговорил:
– Не в свое дело лезу?
Наконец, я пришла в себя, покачала головой и ответила:
– Не говори так. Мы тут все, как одна семья. И ты вправе задавать такой вопрос. Да, Андрюша, я его люблю. И не просто люблю. Он часть меня, если ты понимаешь, о чем я говорю.
Мне было не очень просто сказать это вслух. А еще я опасалась, что Андрей не поймет, или точнее, неправильно поймет то, что я чувствую. Но он, серьезно кивнул головой, и с улыбкой проговорил:
– Я рад за тебя. Такой человек, как Один достоин тебя! Ты же знаешь, мы тебя с мужиками кому попало не отдадим! – Он мне лихо подмигнул, и кинулся седлать