Светлолесье. Анастасия Родзевич
и все», – с горечью подумала я. Нет, никто не причинит мне вред под защитой могучих братьев-вышибал, но…
– Господин, боюсь, ты неправильно понял, – сказала я, высвобождая руки. – Мне дорога моя честь. Прощайте.
– Пусть твоя честь будет при тебе и дальше. – Колхат притянул меня за рукав. – Я предлагаю покровительство твоему дару и ничего более. Разве тебе хочется прозябать в этой дыре?
– Ты… что?
– Я помогу тебе. Куда ты хочешь? В Линдозеро?
Я слышала о покровителях певцов и танцовщиц среди знати, но не могла и подумать, что однажды получу такое предложение. Это невероятная удача в любой другой день. Кроме этого.
– Нет… Не могу.
Он выбил меня из колеи.
И я попалась. Предложение оказалось не тем, что я ожидала услышать, но объятия Колхата стали крепче, словно настойчивость должна была каким-то образом передаться и мне. В груди разрастался жаркий ком – прямо под тем местом, где висел оберег.
– Ладно. – Колхат отпустил мою руку. – Но тот вопрос, который ты задала мне… Задай его и себе тоже. Ты уже не маленькая девочка. Ты давно поняла, где хочешь быть. И это явно не дешевенькая корчма на краю мира.
Дурнота накрыла меня уже за дверями трапезной. Схватившись за лестничные перила, я содрогнулась от рвотных позывов. Сердце заколотилось, тело охватила мелкая дрожь. Я сделала три глубоких вдоха, прогоняя наваждение. Лучина надо мной догорала, и вокруг нее, все так же сталкиваясь друг с другом, летали в душной темноте мухи. Пахло молоком, прелым сеном, пыльными мешками и морем.
Большую часть жизни, а именно все, что было до последних семи зим, я не помню, но когда ко мне прикасаются, чувствую нестерпимое желание вырваться. Будто от прошлого можно убежать! Но даже если ты его забудешь, оно тебя – нет.
Чудь побери Линдозеро. И Колхата. И «Вольный ветер».
– Что с тобой? – Фед размашистым шагом пересек разделяющее нас расстояние и схватил меня за плечи. – Он лапал тебя?
– Нет, – солгала я.
– Что он тебе предлагал?
– Неважно. – Все-таки я была уличной танцовщицей и могла изобразить равнодушие. Намного важнее сейчас то, что наставник рядом.
– Фед, я видела кое-что… не совсем обычное. Думаю, нам надо скорее ехать.
Наставник одарил меня усталой улыбкой, с какой порой смотрят на надоедливого, но любимого щенка. Я как можно решительнее встретила его взгляд, но этого было недостаточно, поскольку Фед сказал:
– Вот это и оно, Лесёна. – Он заправил мне за ухо выбившуюся прядь. – Ты чувствуешь, поэтому и видишь. Ты увидела, потому как хотела увидеть. Поверь, я знаю.
Его последние слова были полны горечи, но не притупили моего кислого, как самое дешевое вино, разочарования.
– Чудь побери, Фед, я ни капли не придумала! Ты мне не веришь?!
– Лесёна…
Дверь в трапезную распахнулась.
– Вы сегодня решили мне весь вечер испортить?! – рявкнул Томор. За его спиной маячили раскрасневшиеся лица корчмарки и Оси.
– Девчонке стало плохо от твоей бодяги, – ровно сказал