Потаенная девушка. Кен Лю
пытался стереть шрамы своих ошибок в фотолаборатории, и моим отказом взглянуть на тело ребенка, которого я не смог защитить. У меня в голове крутились тысячи «я мог бы»… Я мог бы настоять на том, чтобы Хейли поступила в колледж рядом с домом; я мог бы отправить ее на курсы выживания в чрезвычайной ситуации; я мог бы настоять на том, чтобы она постоянно носила бронежилет. Выросло целое поколение тех, кто знает, как себя вести в том случае, если убийца-одиночка откроет стрельбу, так почему же я не сделал больше? Наверное, я никогда не понимал своего отца, не сочувствовал его ущербному, трусливому сердцу, пропитанному насквозь чувством вины, – до гибели Хейли.
Но в конечном счете я не захотел смотреть на ее тело, потому что стремился сохранить единственное, что осталось от нее: свои воспоминания.
Если бы я увидел ее тело, зазубренный кратер выходного пулевого отверстия, застывшие лавовые потоки спекшейся крови, обугленные края разорванной одежды, этот образ неминуемо затмил бы все то, что было прежде, одним мощным взрывом сжег бы дотла воспоминания о моей дочери, моем ребенке, оставив после себя только ненависть и отчаяние. Нет, безжизненное тело не имело ничего общего с Хейли, с ребенком, которого я хотел помнить. Я не мог допустить, чтобы одно мгновение стерло все существование Хейли, как не мог допустить, чтобы какие-то транзисторы и микросхемы управляли моей памятью.
Поэтому Эбигейл подошла одна, подняла простыню и долго смотрела на изуродованное, безжизненное тело Хейли. И еще она сделала фотографии. «Это я тоже хочу запомнить, – пробормотала она. – Нельзя отворачиваться от своего ребенка в минуты его страданий, после того как ты не смог ему помочь».
ЭБИГЕЙЛ ФОРТ
Они подошли ко мне, когда мы еще были в Калифорнии.
Я онемела от боли. У меня в мыслях крутились вопросы, заданные тысячами уст. Почему этому человеку позволили собрать такой арсенал? Почему никто не остановил его, несмотря на все тревожные признаки? Что я могла сделать – должна была сделать – по-другому, чтобы спасти своего ребенка?
– Кое-что сделать вы можете, – сказали они мне. – Давайте будем работать вместе над тем, чтобы увековечить память Хейли и добиться реальных перемен.
Многие называли меня наивной или еще хуже. На что я надеялась? После того как я десятилетиями видела, как подобный сценарий завершается только мыслями и молитвами, с какой стати я вдруг решила, что сейчас все будет иначе? Воистину, это было самое настоящее безумие.
Возможно, кого-то цинизм делает неуязвимым и сильным. Но далеко не все такие. Во мраке горя человек готов ухватиться за самый слабый лучик надежды.
– Политика изжила свое, – говорили мне. – Кажется, чаша терпения переполнена: после смерти маленьких детей, после смерти молодоженов, после смерти матерей, пытавшихся защитить своих младенцев, – власти должны были бы что-то сделать. Однако этого так и не происходит. Логика и сила убеждения перестали быть действенными, поэтому мы должны разбудить чувства. Давайте сосредоточимся