Избранные труды. Б. В. Волженкин
на лицо ответственность за это деяние. По этой причине нельзя признавать ответственным лицо, действовавшее в состоянии невменяемости, а также причинившее ущерб, например, под воздействием непреодолимой силы, так как совершенные действия в подобных случаях неопосредствованы самой социальной сущностью личности субъекта. Лицо признается ответственным за поступок, когда его поведение было свободным, то есть когда в определенной объективной ситуации совершение поступка, оцениваемого впоследствии как нравственный или безнравственный, преступный или непреступный, зависело от общественного лица индивида, от его социального Я, от соотношения узко личных и общественных интересов в лично для него значимом.
В применении к юридической ответственности эта необходимая связь между деянием и личностью отражена в признаке виновности. Согласно закону, «уголовной ответственности и наказанию подлежит только лицо, виновное в совершении преступления, то есть умышленно или по неосторожности совершившее предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние» (ст. 8 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик). Признак виновности, являющийся обязательной характеристикой преступного деяния, позволяет связывать объективно опасные действия человека и их последствия с самой социальной сущностью личности виновного, позволяет говорить, что в детерминации поведения определенную роль играли социальные качества человека, а это необходимо для социальной ответственности данного человека заданное поведение.[81]
Диалектико-материалистическая детерминистическая концепция поведения отнюдь не отбрасывает понятия вменяемости и вины и связанные с ними понятия ответственности, нравственного осуждения и наказания. Однако признание человека вменяемым не означает наличие у него «свободной воли», а признание его вины и ответственности не означает признание того, что он действовал абсолютно произвольно, лишь на основе своей «свободной воли».
Между тем именно такое мнение господствовало в советской юридической литературе 20-х годов, в работах тех авторов, которые стояли на позициях механистического детерминизма,[82] и даже отчасти проникло в уголовное законодательство того времени.
В этих работах были подвергнуты критике и отвергнуты как методологически неверные такие идеалистические концепции классической школы буржуазного уголовного права, как наказание – возмездие, слепое воздаяние за содеянное, искупление вины. Провозглашалась исключительно целесообразность мер уголовной репрессии в их защите «государства трудящихся от преступлений и от общественно-опасных элементов» (ст. 5 УК РСФСР 1922 г.).[83]
Но в то же время многие советские криминалисты (например, Н. В. Крыленко, А. Н. Трайнин, М. И. Исаев, А. Я. Эстрин, Н. Н. Паше-Озерский и др.) некритически перенесли ряд механистических положений буржуазной социологической школы в советское уголовное право.
Так, в частности,
«Ответственность у нас допускается, в принципе, лишь за такое противоправное деяние, которое является результатом проявления свободы воли человека, притом – не всякого, а виновного, проявления, заключающего в себе отрицательное внутреннее отношение нарушителя к интересам советского общества, к советскому закону». –
См., например:
Уже в первом советском уголовно-правовом акте общего характера (Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г.) указывалось, что «наказание не есть возмездие за „вину“, не есть искупление вины» (стр. 10).