Литературный журнал «Белый апельсин». Спецвыпуск «Halloween». Алексей Богомолов
рояль. Андрей чувствовал, как сердце колотится все быстрее, ускоряясь вместе с ритмом дикой, потусторонней музыки.
В полусонном мозгу промелькнуло: «Музыка может убивать и исцелять…» Одна из любимых фраз тети Софы. Андрей схватился за сердце. Впервые в жизни он ощутил усиливающуюся боль в груди. Воздуха не хватало, Андрей жадно хватал его ртом. Пришло осознание: если он ничего не сделает и останется на месте, то музыка его убьет. Окна зарешечены, чтобы выйти из дома – надо пройти по коридору мимо зала. Там звучит рояль.
Андрей сел и нащупал под кроватью гантели. Только бы хватило сил…
Он выбрался из комнаты, хватаясь за стены. Дрожащая рука включила свет в коридоре, другая изо всех сил сжимала гантели, ставшие вдруг невыносимо тяжелыми. Впереди коридор, лестница, еще коридор до входной двери… Не дойдет, он просто не дойдет, а упадет по дороге. И тогда конец.
Андрей рванул дверь зала. Крышка рояля была открыта. В полумраке лунного света поблескивали желтоватые клавиши, поднимаясь и опускаясь под чьими-то невидимыми пальцами.
Андрей двинулся на рояль, как полуоглушенный боксер на сильного противника. От двери до рояля пять шагов. Каждый шаг отдавался все усиливающейся болью.
Андрей взмахнул гантелями и тяжело опустил их на клавиатуру. Удар и крик ломающихся клавиш слился с кошмарной пляской смерти – музыка зазвучала еще громче, еще быстрее, еще мучительнее. Снова удар, и снова… Темп ускорился настолько, что вместо мелодии мелькали какие-то обрывки, отдельные ноты.
«Я не могу больше жить в напряженном ритме…». Откуда эти слова? Андрей уже не помнил. Он лишь раз за разом наносил удары по роялю. Все слабее и слабее…
Его тело нашли на следующий день. Окостеневшие пальцы крепко сжимали гантели. У входной двери мягко улыбалась с портрета великая пианистка Софья Кардашевич. В центре зала скалился в щербатой усмешке ее разбитый бесценный рояль.
Надежда Соколова
ОДЕРЖИМАЯ
Она сосредоточенно наносила удары снова и снова, целясь ножом в еще нетронутые места, давая выход накопившейся горечи и лютой злобе. Тело ее обидчика давно превратилось в кровавое месиво, а она продолжала бить. Опять и опять. Сверкнувший в районе груди золотой крест отвлек внимание, и она наконец вспомнила, где находится и кто именно сейчас лежит перед ней. А вспомнив, закричала, громко, не боясь разбудить соседей и детей. Закричала от ужаса и страха перед будущим.
– Милая, проснись. Это всего лишь сон, родная.
Глаза распахнулись сами собой. Она в изумлении уставилась на свою уже искромсанную жертву и закричала снова. И кто знает, что было в этом, втором крике: горечь или облегчение…
Вера с детства отличалась от сверстников немотивированной агрессией и непонятным ей самой желанием убивать, калечить всех, кто попадется под руку, постоянно причинять боль неповинным существам, окружавшим ее. Сначала доставалось случайным животным, потом –