История российского конституционализма IX–XX веков. Ю. В. Пуздрач
новые взгляды, приучила людей сопоставлять факты действительности, свои и чужие действия с юридическими понятиями.[74] Воспринимая Византию как пример государственности, церковь, с одной стороны, требовала покорности от народа, так как власть дана Богом,[75] а с другой – указывала князю на идеал главы государства как правителя, судьи, защитника и охранителя.[76]
Помимо единства веры с христианством постепенно приходило единство государственности как совокупность территорий (земель), однообразие приемов и методов управления.
С христианством пришла также идея единства церкви и государства.[77] Византийская традиция свидетельствовала, что «церковь и государство имеют между собой тесное единение и общение и невозможно отделить одно от другого».[78] Основополагающим фактором такого единства являлось то, что в Византии главой церкви был император, а церковь была неотъемлемой частью государственной организации. При этом в Кодексах императора Феодосия II, а затем и Юстиниана, церковные каноны, как и гражданские законы, почитались обязательными к исполнению.[79] Таким образом, проблемы соотнесения светской и духовной власти для Византийской империи просто не существовало.[80]
В-третьих, влияние монголов на развитие государственного устройства, политических и общественных нравов.
Существует несколько мнений о монгольском влиянии на развитие российской государственности: от жесткого указания С. М. Соловьева на то, что у нас (кроме разрушительного аспекта) нет причин признавать факт какого-либо значительного влияния монголов на русскую внутреннюю администрацию[81] до прямой противоположности суждений, у истоков которой стояли Н. М. Карамзин[82] и Н. И. Костомаров.[83] Последние не только тщательно проанализировали в своих работах влияние татаро-монгольского ига на Русь, но и обратили особое внимание на причины возникновения института единовластия, пресечения политических свобод, изменения характера русского народа. Наиболее жестко по этому поводу высказался Н. Трубецкой, который прямо указал на ошибочность суждения о том, что основа русского государства была заложена в Киевской Руси.[84] Он сделал вывод, что основы российской государственности невозможно понять без осознания политических и нравственных начал, на которых была построена империя Чингисхана.
Действительно, после освобождения от татаро-монгольского ига русские земли, в отличие от первоначального периода русской истории, когда в организации политической власти присутствовали все три перечисленные выше элемента, представляли собой доминирование либо монархического элемента власти – Русь Московская (Восточная),[85] либо аристократического – Русь Западная (Малороссия и Белоруссия).[86]
Третий, демократический, элемент дотатарской Руси (вече), в старинном, традиционном, значении повсеместно исчез с территории как Восточной, так и Западной
См.:
Христианское миропонимание трактует Бога в качестве единственного источника власти. Люди сами по себе не являются источниками власти, как бы много их ни было и в каком бы взаимном согласии они ни находились. Народовластие, «народное представительство», с точки зрения христианства, – абсурд. Народ не может никому поручить свою «власть», ибо у него этой власти просто нет (см.:
См.:
В соответствии с христианской традицией считается, что в Византийской империи был впервые сформулирован и осуществлен идеальный порядок взаимодействия церковной и гражданской властей, именуемый Симфонией.
Напомню, что на Западе превосходство духовной власти над властью светской было установлено при папе Григории Великом (590–604 гг.).
См.:
См.:
См.:
Можно анализировать возвышение Москвы с разных позиций, однако необходимо вспомнить и то, что звание старейшего великого князя со времен хана Узбека не только утвердилось за московскими князями, но постоянно передавалось, после ханского утверждения, от отца к сыну (см.:
Сохранение аристократического элемента и усиление его до состояния основы политической жизни на западе Руси произошло под влиянием Польши (см.: