Самый кайф (сборник). Владимир Рекшан
проспекте Металлистов. Школа как школа, но ведь я там учился и был юношей уважаемым, спортивной знаменитостью и председателем Ученического научного общества. На счету нашего общества не значилось ровным счетом ничего, но учителям я должен был запомниться юношей опрятным и доброжелательным.
Бывший мой соученик, издали причастный к року, парень сметливый и жадноватый, знавший о разгуле подпольной музкоммерции, подъехал к директору школы, полной пожилой женщине, наврал ей, что смог, воспользовавшись ее добрыми чувствами, и договорился в выходной использовать актовый зал. Мы провели в школе № 531 рок-н-ролльный утренник. В ранний час кайфовальщики вели себя смирно, и мы смирно поиграли им ватт на триста. Несколько песен Юра Белов исполнил без моего участия, а в некоторых песнях «Санкт-Петербурга» не участвовал Мишка. Он печально околачивался по сцене с бубном, понимая, что жесткий закон эволюции перевел его – или почти перевел – в разряд бубнистов.
С кайфовальщиков мой соученик собрал по два рубля и потирал, думаю, от жадности руки. А может, и ноги.
Все было нормально.
Но вот посредине среднесумасшедшего по накалу ритм-энд-блюза я заметил, что дверь актового зала отворилась и там остановилась пожилая полноватая седая женщина. Это была директор. Она жила неподалеку от школы и решила заглянуть и побеседовать с бывшими учениками.
Повторю, в зале было нормально. Но нормально для меня, и я был нормален для себя, но не для нашего бедного директора. Она постояла с минуту в дверях, дождалась окончания сумасшедшего ритм-энд-блюза, сделала шаг назад и аккуратно прикрыла дверь.
До сих пор мне стыдно. Я бунтовал – и это было мое дело, но не стоило приходить с этим в родные пенаты и ломать иллюзию. А ее питает всякий учитель по поводу своих учеников.
Где-то в начале 1972 года у меня вдруг зажило колено. Я не сомневался в своих будущих олимпийских победах, ревностно следя за тем, как прогрессируют бывшие сверстники и конкуренты. Я лечил колено всеми известными способами, но оно не проходило почти два года; иногда в самые неожиданные минуты выскакивал мениск. Я его научился забивать обратно кулаком. Иначе нога не сгибалась. Случалось, мениск выскакивал и на сцене, приходилось забивать его обратно между припевами и куплетами. Скакать по сцене я все-таки мог, а вот тренироваться – нет.
Я плюнул и перестал лечиться, и колено вдруг зажило.
Я явился на стадион, на меня посмотрели горестно, а тренер, великий Виктор Ильич, сказал:
– Давай попробуем.
Меня называли хиппи, а я им не был и вовсе не отказался от спортивного поприща, и говорил, будто спорт – это тоже рок-н-ролл.
«Санкт-Петербург» же не выходил из штопора славы, но мешал дух недоговоренности. Мишка маялся с бубном, а Юра Белов тащил все новые и новые песни. К тому же распалась довольно занятная группа «Шестое чувство», и вокруг «Санкта» слонялись безработные бас-гитарист Витя Ковалев и барабанщик Никита Лызлов, не претендовавший в тот момент именно на барабаны,