Портрет. Юрий Сидоров
Зарубину. – Аккуратнее, бахилы не потеряй по дороге. Иначе сам пол мыть будешь!
Бахилы действительно самым нахальным образом стремились в свободное плавание. Пришлось Моте остановиться и, присев на корточки, примотать своенравные создания потуже к башмакам. Пока он возился с тесемками, боевой запал резко снизился, и на освободившееся место заползло сомнение, а стоит ли вообще идти к заведующей. Правду ей все равно не расскажешь, иначе за дурачка сочтут. А начнешь придумывать, обязательно на чем-нибудь проколешься.
– Чего встал? – послышался из-за спины голос кассирши. – Аль дорогу не уразумел?
За служебным входом царил полумрак: окошко было в конце коридорчика, а электричество, как и всюду в Потехино, в музее экономили – надо было в рамках выделенных лимитов освещать залы. На нужной двери висела табличка с надписью «Заречная П.П.». В первую минуту Зарубин не понял, о какой реке идет речь, но потом сообразил, что к чему. Он приоткрыл дверь и просунул голову. За небольшим столом прямо напротив входа сидела немолодая женщина, кутающаяся в большой серый платок. Матвей сразу вспомнил, что несколько раз видел эту женщину в залах музея.
– Добрый день, молодой человек! – заведующая оторвала взгляд от лежавших перед ней бумаг. – Вы ко мне? А почему не постучали?
Матвею стало неловко. Переминая пальцами входной билет, Зарубин не знал, что и сказать.
– Наверное, я просто не услышала, – женщина по-доброму улыбнулась. – Простыла немного, уши заложило. Так вы ко мне? Напомните ваше имя, а то я запамятовала.
– Вы… вы меня знаете? – сдавленно произнес Мотя, забыв еще и поздороваться.
– Говорили мне наши служительницы, что появился поклонник творчества живописца Станового. Да и сама я регулярно вас в этом зале вижу. Если память не подводит, то вчера наш музей изволили посетить.
– Здравствуйте, – виновато произнес Матвей, – а вы заведующая будете?
– Она самая. Пульхерией Петровной величают. Вы присаживайтесь, молодой человек, и напомните ваше имя.
Мотя на цыпочках прошел к стулу и сел на его краешек:
– Зарубин я, Матвей. Из Соцгорода, с шинного завода, со строительства.
– Да, – снова улыбнулась заведующая, – сколько молодежи приехало в наш сонный городок! Но там… я слышала, еще и лагерь с преступниками теперь будет? У нас жители за детей боятся.
– Они под надежной охраной и перевоспитываются трудом, – ответил Матвей словами, более подходящими для политинформации, но как сказать по-другому, он не знал.
– Так вы живописью интересуетесь?
– Я… да… нет… я не разбираюсь, – мучительно выдавил из себя Зарубин.
– Понимаю, – Пульхерия Петровна говорила с теплотой, которая растапливала в Матвее ледок неуверенности и сомнений. – Вам, видимо, этот портрет понравился? Должна сказать, что работа действительно неплохая, хотя художник малоизвестный.
– Малоизвестный? – перебил Мотька заведующую. – Как же так? Разве в музеях бывают